|
Но одна его четверть все-таки стоит больше, чем иной человек весь целиком. И за это стоит простить ему все остальное. Кроме того, он прав: нам действительно нужна новая программа общественных работ, а не только поддержание занятости на должном уровне. Все эти скряги, которых последнее время мы вынуждены терпеть в качестве цензоров, едва ли стоят той бумаги, где царапают свои цензы! Отдадим должное Скавру: он намеревается пересмотреть некоторые пункты, которым давно следовало уделить внимание. Хотя лично я не могу смириться с его идеей осушения болот вокруг Равенны или с его планами относительно системы каналов и дамб между Пармой и Мутиной. – Да будет тебе, Гай Юлий, будь великодушен! – воскликнула Марсия немного резкова-то. – По-твоему, это так ужасно, что он собирается укротить Пад? Германцы в Заальпийской Галлии – разве это не достаточная причина озаботиться тем, чтобы наши армии не оказались от-резанными от альпийских перевалов разлившимся Падом! – Я уже сказал, что согласен, идея хорошая, – ответил Цезарь, а потом упрямо добавил: – И все же я считаю, что в целом ему удалось осуществить свою программу общественных работ именно в тех местах, где у него в изобилии клиентов. И к концу этих работ их число возрастет раз в шесть. Эмилиева дорога тянется от Армина на Адриатике до Таврасии в предгорьях За-падных Альп – триста миль клиентов, прижатых друг к другу, как камни на мостовой. – Ну и пожелаем ему удачи, – не менее упрямо сказала Марсия. – Думаю, ты найдешь, над чем посмеяться, когда он будет мостить дорогу на западном побережье. – Ты забыла еще упомянуть ветку к Дертоне, которая свяжет дорогу восточного побережья с Эмилиевой, – съязвил Цезарь. – Вот когда он добьется, чтобы его именем назвали все дороги! Представляешь – Эмилиева дорога имени Скавра! – Брюзга, – сказала Мария. – Ханжа, – не остался в долгу Цезарь. – Бывают минуты, когда мне хочется, чтобы ты не нравился мне так сильно, – сказала Марсия. – Бывают минуты, когда мне хочется того же, – отрезал Цезарь. В этот момент вошла Юлилла. Она очень похудела, но еще не превратилась в ходячий ске-лет. В этом состоянии она находилась уже два месяца. Юлилла нашла компромиссную диету, которая позволяла ей вызывать своим видом острую жалость к себе, но при этом не умереть – ни от голода, ни от болезней. Смерть в планы Юлиллы никак не входила. У нее было две цели: первая – заставить Луция Корнелия Суллу признаться, что он любит ее, а вторая – довести семью до отчаяния. Она знала, что только тогда у нее появится шанс уго-ворить отца разрешить ей выйти замуж за Суллу. Очень молодая, но уже сильно избалованная, она тем не менее не переоценивала свою власть, не ставила ее выше власти отца. Гай Юлий Це-зарь любил свою младшую дочь до безумия, потакал всем ее прихотям, не жалея денег. Но когда дело коснется ее замужества – будет так, как решит он. И еще она знала, что он выберет ей в мужья того, в ком будет уверен. Но Луций Корнелий Сулла в качестве ее супруга? Никогда, ни-когда, никогда Гай Юлий Цезарь не согласится на это. Никакой аргумент – ее или Суллы – не заставит его передумать. Она могла бы рыдать, умолять, могла говорить о вечной любви, могла вывернуться наизнанку – и все равно ее отец не даст своего согласия. Особенно теперь, когда помещенное в банк ее приданое составляет почти сорок талантов – миллион сестерциев! Это делает ее желанной партией и лишает Суллу последней возможности когда-либо убедить ее отца в том, что он хочет жениться не из-за денег. Когда, конечно, Сулла признается себе, что все-таки хочет жениться на ней. Еще ребенком Юлилла никогда не показывала, что обладает огромным терпением, но сей-час, когда это стало необходимо, она продемонстрировала его. Терпеливая, как птица, высижи-вающая пустое яйцо, Юлилла приступила к выполнению своего главного плана. |
