– В суде? О, простите меня. – Кристина откинулась на спинку стула. – Да, мне часто говорят, что я слишком напористая. Простите меня, Корбин. Меня немного огорчает то, что в вашем кампусе все такие милые и в то же время такие скрытные. Понимаете, о чем я?

– Насколько я помню, Питер Франклин был тут у нас вроде как радикалом, – сказал Малиновски после небольшой паузы.

Кристина подалась вперед, обратившись в слух. Тим Миллард говорил ей то же самое.

– В каком смысле?

Малиновски покачал головой:

– Начитался статей в университетской газете об экологическом терроризме как законном средстве защиты исчезающих видов и окружающей среды в целом.

– Активизм – самое подходящее дело для студенческого городка, не находите? В конце концов, вас ведь тоже интересуют гражданские права меньшинств.

– Туше, – улыбнулся Корбин. – Однако его протесты и шум, который он поднимал, кажется, навлекли на него гнев университетской администрации, не говоря уже о тех профессорах и ученых-исследователях, которые постоянно имеют дело с правительством и частным бизнесом, – сказал он.

«В том числе и гнев такой важной персоны, как профессор Фергюсон», – подумала Кристина. Корбин Малиновски ведет нужную линию гладко. Знает, кто ему хлеб маслом мажет. А уж Исследовательский центр Пембрука – это бастион, который университетская администрация будет защищать до конца, Кристине это было понятно. Не исключено, что и самому Малиновски, как юристу, преподающему в университете и входящему в его Комитет по академическому надзору, вменяется в обязанность то же самое.

– Судя по вашим словам, я должна понять, что апелляцию Питера Франклина не рассматривали из-за его политической активности в кампусе, так?

– У вас точно нет юридического образования? – спросил Малиновски, пропуская между большим и указательным пальцами руки короткую бородку. – Я знаю, что у многих в ФБР оно есть.

Кристина посмеялась над встречным вопросом, отметив про себя, что ее собеседник тоже отлично умеет уходить от ответа.

Свет в вестибюле дважды моргнул, призывая зрителей назад, в зал. Кристина поблагодарила профессора за компанию и вернулась на свое место в конце зала. Но села она не сразу, а еще проследила за тем, как он идет к себе в партер, на место в середине первого ряда. Да, есть в этом типе что-то интригующее. Надо будет попросить Брайана Эйзена и Пола Хиггинса проверить биографии всех членов академического комитета, а не только Шеймаса Фергюсона.

Музыка зазвучала снова, и Кристина откинула голову на спинку кресла, отдаваясь то нарастающему, то затихающему музыкальному ритму, успокаиваясь и забывая о работе. Ее мысли вращались теперь вокруг Корбина Малиновски и его аккуратной седой бородки. Своей любезностью и хорошими манерами он напомнил ей научного руководителя, который был у нее в аспирантуре, – заведующего кафедрой антропологии доктора Боба Мазерса, перед которым она не устояла в одно далекое лето. Их роман начался с открытием полевого сезона в обширном бассейне реки Амазонки в Бразилии, где в рамках правительственного гранта они изучали близкородственные браки в небольших деревнях на северо-востоке страны, чтобы выяснить, ведут ли они к большей распространенности определенных дефектов среди новорожденных. Мазерс был женат, почти вдвое старше Кристины, но его обаяние очаровало ее. Его мягкие прикосновения и непринужденные манеры были неотразимы.

А потом наступил август, и полевой сезон закончился. Когда они прилетели в Чикаго, жена Мазерса уже встречала их в аэропорту. Мазерс обнял супругу, и они вдвоем пошли получать багаж, даже не вспомнив о Кристине. Что бы там ни обещал Мазерс в минуты страсти, уходить от жены он явно не собирался. Кристина была потрясена, вернее, полностью опустошена, столкнувшись с неожиданной стороной личности этого очаровательного человека.