|
– «Аэропорт Дум-Дум», – вслух прочитал я. – Да-да. Именно здесь делали эти пули, пока они не были запрещены после Первой мировой войны, – сказал Кришна. – Сюда, пожалуйста. Внезапно мы оказались в окружении десятка носильщиков, домогающихся возможности отнести нашу немногочисленную поклажу. Эти люди были тощими, как стебли тростника, голоногими, завернутыми в коричневое тряпье. Один из них был одноруким. Другой имел такой вид, будто пережил страшный пожар: кожа у него на груди спеклась большими складками шрамов. Очевидно, он не мог говорить, хотя из его покалеченного горла и вырывались требовательные булькающие звуки. – Отдайте им багаж, – бросил Кришна. Он сделал повелительный жест, а носильщики лезли друг на друга, чтобы добраться до сумок. Нам пришлось пройти лишь около шестидесяти футов по закругляющейся дорожке. Насыщенный влагой воздух был темен и тяжел, как промокшее армейское одеяло. Потеряв на какую-то секунду ориентацию, я решил, что идет снег, так как воздух выглядел наполненным белыми хлопьями; лишь потом я сообразил, что это миллионы насекомых кружатся в лучах прожекторов аэропорта. Кришна махнул носильщикам и показал на машину. Я остановился в изумлении. – Автобус? – спросил я, хотя бело-голубая машина больше напоминала микроавтобус. Вдоль борта шла надпись USEFI. – Да-да-да. Удалось раздобыть только это. Теперь побыстрее. Один из носильщиков, проворством напоминающий обезьяну, забрался сзади на крышу автобуса. Все наши четыре сумки были поданы наверх и закреплены на багажнике. Когда через багаж перебросили черную пластиковую ленту, у меня мелькнула невольная мысль, а почему нельзя было уложить все в салон. Пожав плечами, я вытащил две бумажки по пять рупий, чтобы дать носильщикам. Деньги у меня из руки забрал Кришна и вернул мне одну бумажку. – Нет. Слишком много, – сказал он. Я снова пожал плечами и помог Амрите зайти в машину. Из-за криков возбужденных носильщиков Виктория все-таки проснулась и теперь присоединила свой визг к общей суматохе. Кивнув сонному водителю, мы уселись на место справа. Кришна стоял у двери и переругивался с тремя носильщиками, которые несли наши вещи. Амрита не понимала всего этого потока бенгальской речи, но все же смогла разобрать, что носильщики расстроены тем, что не могут поделить пять рупий на троих, и требуют еще одну. Кришна крикнул что-то и стал закрывать дверцу автобуса. Старейший из носильщиков, лицо которого представляло лабиринт глубоких морщин, поросших седой щетиной, вышел вперед и встал на пути закрывающейся двери. Остальные носильщики переместились со своего места рядом со входом в здание аэропорта. Крики перешли в вопли. – Ради Бога, – сказал я Кришне, – вот, возьмите, дайте им еще несколько рупий. Поехали отсюда. – Нет! – Взгляд Кришны метнулся в мою сторону, и на этот раз ярость в нем уже не сдерживалась. Такое выражение можно наблюдать на лицах тех, кто участвует в кровавых развлечениях. – Слишком много, – твердо сказал он. Теперь у двери стояла целая ватага носильщиков. Вдруг они захлопали ладонями по борту автобуса. Водитель выпрямился и нервно поправил кепку. Старик в дверном проеме поднялся на нижнюю ступеньку, будто собирался войти в салон, но Кришна приставил три пальца к его обнаженной груди и резко толкнул. Старик упал спиной назад в море силуэтов в коричневых одеяниях. В приоткрытое стекло рядом с Амритой вдруг вцепились шишковатые пальцы, и на нем, как на перекладине, подтянулся носильщик с обожженным лицом. Его губы отчаянно шевелились в нескольких дюймах от нас, и мы разглядели, что у него не было языка. На запыленное окно брызгала слюна. – Черт возьми, Кришна! – Я приподнялся, чтобы дать носильщикам деньги. |
