Агарь втягивала в себя сладкий аромат, витавший над стеклянными прилавками. Улыбаясь, кружила она по отделу, как в трансе, и перед ее глазами скользили сверкающие, словно бриллианты, прилавки, а на них бутылочки, тонкие, как облатка, кружочки прессованной пудры, коробочки, флакончики, тюбики. В мягких белых ручках продавщиц на миг мелькали щенячьими язычками, высунувшись из футляров, ярко-розовые столбики помады. Тончайшая пудра и молочно-белые лосьоны сгрудились перед рекламными щитками, а впереди красовались другие щитки — с прекрасными сияющими лицами. Лицами, выражавшими восторг. Угрюмое торжество соблазнительниц, которые достигли своего. Агари казалось, она может бродить тут всю жизнь среди граненого стекла, ослепительных рекламных красоток, ароматов, атласа. Здесь изобилие. Здесь шик. Здесь любовь.
Лишь в половине шестого Агарь вышла из магазина, крепко сжимая в руках два бумажных пакета, битком набитых пакетиками поменьше. Она протащила их без передышки до парикмахерской Лилли.
— Укладку сделать не успеем, золотко, — сказала Лилли, заметив в дверях Агарь.
Та уставилась на нее неподвижным взглядом.
— Но мне нужно причесаться. Я не могу откладывать, — отозвалась она.
Лилли бросила взгляд на Марселину. Именно Марселине был обязан своим процветанием салон. Она была помоложе, недавно окончила курсы и умела сделать холодную завивку, которая держалась много дней. А Лилли по старинке накаляла щипцы докрасна и выливала целую унцию «составчика» на голову каждой клиентки. Те не перебегали к Марселине, но восторга не испытывали. Лилли спросила Марселину:
— Ты сможешь ее причесать? У меня ничего не получится, я уже вижу.
Марселина внимательно оглядела лохмы Агари.
— Вообще-то не хотела я сегодня оставаться допоздна. Я еще двоим назначила прийти. Восьмой день работаю без выходных.
Все молчат. Агарь глядит все так же, неподвижно, в упор.
— Ладно, — сказала Марселина. — Кому другому отказала бы, а ты уж приходи. В полдевятого. Волосы мытые?
Агарь кивнула.
- Ну, идет, — сказала Марселина. — Значит, в полдевятого. Но шикарной прически не ожидай.
- Удивляюсь на тебя, — фыркнула Лилли, когда за посетительницей захлопнулась дверь. — Только что ты завернула двух клиенток.
- Правильно, работать мне сегодня неохота, но с Агарью этой лучше не заводиться. Что угодно может отколоть. Вон какие штуки вытворяет со своим двоюродным, ну а уж со мной-то… я ей вообще — тьфу.
- Это та самая, которая встречалась с сыном Мейкона Помера? — Клиентка Лилли с любопытством подняла намыленную голову.
- Та самая и есть. Постыдились бы оба, и он, и она. Родственники ведь.
— Видно, ничего хорошего из их встреч не вышло, если она все норовит его убить.
- Он, кажется, вообще из города уехал.
- А ты бы не уехала на его месте?
— Как сказать. Знаю только, злить ее я ни за что не стану. Уж это точно.
- Между прочим, она никого не трогает, только его.
- Предположим. А Пилат? Пилат узнает, что я ее завернула, и тогда только держись. Ох, избаловали они свою деточку, ужас.
- Ты, кажется, заказывала рыбу в соседнем ресторане?
- А волосы как запустила. Надеюсь, она не рассчитывает на шикарную прическу.
— Слушай, позови его. Есть очень хочется.
— И кстати, совершенно в ее духе. Нет чтобы условиться накануне. Какое там. Явилась в конце дня черт-те с какими волосами, а прическу небось хочет как у кинозвезды.
Вероятно, сперва она собиралась где-то переждать. Или сходить домой, а в парикмахерскую возвратиться в назначенное время. Но она уже не принадлежала себе — ее подхватило и несло. С того момента, когда она увидела себя в маленьком зеркальце, вставленном в розовую пудреницу, она не могла остановиться. |