На мольберте в мастерской высыхал очередной шедевр, на котором угадывалась очень знакомая спина. Даже если допустить, что фантазия живописца сделала эту спину более сутулой, чем на самом деле, все равно можно было легко опознать по шрамам. Чуть ниже человеческой фигуры, под еще непрописанными ногами, виднелись набросанные контуры валяющихся крыльев.

    -  Падший ангел? - ляпнула Ольга первую же банальность, пришедшую ей в голову.

    -  Демон в сезон линьки, - ухмыльнулась Зинь.

    -  Сейчас ты у меня сама полиняешь, - грустно и совсем не страшно пригрозила Диана, занятая отмыванием кистей. - Что такое падший ангел?

    Ольга попыталась объяснить и быстро обнаружила, что плавает в вопросе.

    -  Да ладно, ну его, - сдалась она через пару минут и перевела разговор на другую тему: - Все равно здорово. Купить ее у тебя, что ли?..

    -  И повесить дома, - прыснула вредная Зинь - Чтобы Артуро валялся в истерике каждый раз, как на нее посмотрит.

    -  Да он не узнает, со спины-то!

    -  Ее уже покупают, - так же печально сообщила художница.

    -  Кто? - поинтересовалась Ольга, и тут ее вдруг осенило. - Дай-ка я угадаю, - оживилась она, радуясь возможности хоть раз в жизни построить из себя Шеллара III. - Сам Диего пожелал купить и категорически запретил не только продавать, но даже показывать кому-то еще.

    Диана тоже оживилась.

    -  Верно… то есть почти верно. Показывать он не запрещал. А вот другое полотно действительно запретил даже показывать.

    -  На том полотне он не со спины и видно лицо? - продолжала упражняться в догадливости обрадованная Ольга. - Ну мне-то покажешь? Мне-то можно, я его и так во всех возможных позах и ракурсах видела.

    -  Пойдем, - чуть поколебавшись, согласилась Диана. - А Зинь пока займется чаем.

    -  Ну вот! Как кому - так искусство, а как кому - так стряпня! Я, может, тоже хочу в позах и ракурсах!

    -  Не переживай. - Ответ Дианы был пропитан горьким ядом. - В ближайшую пару дней он от меня сбежит, так что можешь сесть у норки и караулить. Будут тебе и позы, и ракурсы.

    Искомый набросок, заныканный в самом дальнем углу за двумя рядами обтянутых холстом подрамников, был раза в четыре меньше предыдущего и изображал только голову. Голова эта была чуть откинута назад, в широко раскрытых глазах застыла боль, плотно сжатые губы едва сдерживали рвущийся наружу стон. Ощущение боли было почти физическим, и Ольга невольно вспомнила известную легенду о несчастном натурщике Микеланджело, безвинной жертве искусства.

    -  Совести у тебя нету! - не удержалась она, передергивая плечами, чтобы избавиться от жутких мурашек по спине. - Во время приступа рисовала? Небось еще сидела рядом и требовала открыть глаза пошире? Как он от тебя в тот же день не сбежал!

    -  Сама удивляюсь, - вздохнула Диана. - Я так и думала, что он в тот же день сбежит, потому и торопилась набросать все, что можно. Ты посмотри, как здорово получилось, как точно мне удалось поймать боль… Честно говоря, жалко теперь ему продавать. Он же никому не покажет, а то и уничтожит, чтобы никто не видел. А я такого больше не напишу. Где я еще возьму больного натурщика?

    -  Так не продавай, - пожала плечами Ольга. - Не зарежет же он тебя. Подрисуй эльфийские уши и сделай из этого наброска какую-нибудь «Смерть великомученика Феандилля».

    -  Терпеть не могу нравоучительные картинки на религиозные темы!

    -  Так сделай светский вариант! Пририсуй рядом горюющих соратников, и будет не религиозный сюжет, а сцена из геройских суровых будней.