Имеющиеся источники не позволяют в точности установить время, когда у Екатерины прочно укрепилось намерение совершить переворот и лишить трона Петра Федоровича. Ее заявление в письме к английскому послу Уильямсу, отправленном в 1756 г., в котором она говорила, что или умрет или овладеет скипетром, следует рассматривать таким же блефом, как и заверение английского дипломата, совершенное в том же 1756 г., что в ее распоряжении находится две тысячи заговорщиков, готовых совершить переворот.

Оба заявления рассчитаны на то, чтобы убедить английский двор, что Екатерина Алексеевна располагает реальными силами и желанием возглавить переворот, чтобы этот двор не считал, что финансовые вливания не окажутся напрасными и окупятся новыми льготами для английских купцов. Думается, реальная угроза Екатерине лишить ее свободы, а быть может, и жизни нависла лишь после смерти Елизаветы Петровны, при жизни она этого не допустила бы. Думается также, что только со времени вступления на престол Петра III его угроза расправиться с супругой стала реальностью, и она решилась опередить его совершить рискованный шаг и лишить его трона.

Напряженные отношения между супругами не являлись тайной для иностранных наблюдателей. 4 февраля 1762 г., в канун погребения Елизаветы Петровны, французский посланник Брейтейль доносил: «Екатерина все более и более пленяет сердца русских. Никто усерднее ее не исполняет установленных греческой религией обрядов относительно умершей императрицы; эти обряды очень многочисленны, полны суеверий, над которыми она, конечно, смеется; но духовенство и народ вполне верят ее глубокой скорби по усопшей и высоко ценят ее чувства. Она чрезвычайно строго соблюдает все церковные праздники, все посты, все религиозные обряды, к которым император относится чрезвычайно легко, и которые в России, однако, очень почитаются».

Поведение Петра III в церкви, в противоположность поведению супруги, вызывало осуждение. В Духов день император «в придворной церкви в присутствии иностранных министров и дворянства ходил по церкви, как будто в своих покоях, взад и вперед, громко разговаривая с лицами обоего пола, между тем как свершалось торжественное богослужение, и императрица с благоговением молилась на своем месте; когда все опустились на колени, Петр III с громким смехом вышел из церкви и возвратился лишь по окончании коленопреклоненной молитвы». 12 февраля австрийский посланник Мерси Аржанто доносил: «Императрица живет почти в полном отчуждении, но едва ли возможно, чтобы под этой спокойной внешностью не скрывалось какое-нибудь тайное мероприятие». Даже французский король Людовик XV, видимо, опираясь на донесение своего посланника в Петербурге, писал: «Поведение Петра III, его поступки и мероприятия, умышленное молчание и притворное терпение императрицы — все предсказывало, что император не усидит на троне».

Из главы, посвященной совершенному Екатериной перевороту, можно сделать выводы, что его успех был обеспечен поведением Петра Федоровича, возбуждавшим недовольство духовенства и правящей элиты, лишенной уверенности в том, что ее будущее не подвергнется тяжелым испытаниям неуравновешенного монарха.

Глава четвертая

Поклонник Фридриха

В истории России невозможно обнаружить ни великого князя, ни монарха, подобного Петру III, столь слепо и безгранично приклонявшегося перед иностранным государем. Предметом обожания Петра III был прусский король Фридрих II, которому он стремился не только подражать, но и удовлетворять не только просьбы короля, но и намеки на них. Иногда это стремление угодить простиралось так далеко, что более походило на изменнический поступок по отношению к стране, императором которой он являлся.

Рассмотрим отношение между двумя коронованными особами: Петром III и Фридрихом II, а также влияние этих отношений на внешнеполитический курс России на протяжении шестимесячного царствования Петра Федоровича.