– Я поняла, – закивала Эмили.

– Вот и отлично. Забирайтесь, – пилот нагнулся, уперев руки в колени, и проворчал: – Черт, опять я позволяю женщине сесть себе на шею.

Когда Эмили взобралась ему на плечи, он подумал, что, вероятно, нашлось бы немало мужчин, которым подобное доставило бы удовольствие, и лишний раз подивился глупости человеческой.

Через пару минут вентиляционное отверстие было довольно основательно перекрыто.

– О'кей, – сказал Роберт, распрямляясь. – С помощью скрытой камеры можно видеть потолок?

– Нет, она расположена где‑то наверху и направлена вниз.

– Значит, есть надежда, что Сэндерс ничего не заметит раньше времени... Теперь ложитесь на койку и постарайтесь выспаться, пока в этой каюте еще достаточно кислорода.

Сам Роберт не хотел спать и жалел об этом. Через несколько часов сон в отравленной атмосфере уже не будет восстанавливать силы... Пилот сел на пол в углу, привалившись к смыкающимся стенам, и закрыл глаза. Ложиться уж во всяком случае не следовало – ведь углекислый газ в первую очередь скапливается внизу. Спустя какое‑то время он почувствовал сонливость – может быть, в результате самовнушения, а возможно, это был первый признак кислородного голодания. Так или иначе, Роберт уснул.

Проснулся он с сильной головной болью. Перед самым пробуждением его мучил кошмар: бесконечное вязкое болото, погруженное в серый полумрак, по которому он бредет, с трудом переставляя ноги, без цели, без надежды, и будет брести вечно... Роберт расстегнул комбинезон на груди и принялся обмахиваться рукой, но волны тяжелого, спертого воздуха не приносили облегчения. Пилот встал (от этого пульс его участился, и каждый удар отдавался болью в висках), умылся гигиеническим раствором, который тек из крана в умывальнике, и выпил из баллона несколько глотков воды, показавшейся ему теплой и противной на вкус. В этот момент Эмили застонала, зашевелилась и села на койке. Вид у нее был бледный и несчастный.

– Кажется, ваша чертова система жизнеобеспечения считает нас растениями, способными дышать углекислым газом, – сказала она слабым голосом.

Роберт, если бы у него не болела так голова, непременно объяснил бы ей, что растения, как и все белковые организмы, дышат кислородом, а углекислый газ поглощают лишь в процессе питания, но вместо этого он только бросил взгляд на часы и проворчал: – Да, прошло слишком много времени... Не исключено, что мы уже в обычном пространстве.

В этот момент в двери раздался щелчок.

Роберт молнией метнулся к ней и рванул ручку, но дверь не сдвинулась с места. Как он и предполагал, замок был заблокирован. Это физическое усилие дорого стоило пилоту; привалившись спиной к двери, он тяжело дышал, тщетно массируя лоб и виски. Сперва он делал это обеими руками, потом опустил левую так, что запястье оказалось возле замка. Прошло чуть больше минуты, и в замке снова что‑то щелкнуло. Дверь ушла в стену на пару сантиметров и снова замерла. Роберт жадно глотал свежий воздух, проникавший через образовавшуюся щель.

– Эй, вы, – раздался снаружи голос Сэндерса. Поскольку он сам из нелепой перестраховки демонтировал панель связи в каюте, а скрытая камера, естественно, не обладала репродуктором, говорить со своим пленниками он мог только через щель в двери. – Что это вы там затеяли с вентиляцией? Немедленно приведите все в порядок.

– И не подумаем, – ответил Роберт. – Можешь заняться этим сам, если хочешь.

– Надеетесь напасть на меня, когда я войду? Я и не собираюсь входить, вы все почините сами. И не советую со мной спорить, я вооружен.

– Вы не посмеете нас убить, – усмехнулся пилот. – У вас приказ доставить нас живыми.

– На вашем месте, мистер Уайт, я бы не был столь самоуверен – мои инструкции касаются только мисс Клайренс.