Офицер подступил ко мне вплотную, как порой делают, когда хотят сказать что-то тебе прямо в лицо. Я ударил его коленом промеж ног. Наверное, он упал со стены — когда ты наносишь такой удар коленом, человек обычно хватается за ушибленное место и отступает на два-три шажка назад, — но я этого не увидел, поскольку уже в следующий миг выбил мушкет из рук солдата, что стоял поближе. Схватив мушкет, я ударил его прикладом в челюсть.

Второй солдат живо угомонил бы меня, если бы проткнул байонетом, но он попытался взвести курок, и я со всей силы пнул его в колено и столкнул со стены.

Потом я заорал людям снаружи, чтобы они шли на штурм крепости — я открою ворота.

Открывать ворота мне не пришлось, но прежде чем продолжить повествование, скажу несколько слов про байонеты испанских солдат. Мы тоже могли бы пользоваться такими, некоторые из нас пользовались. Преимущество байонетов состояло в том, что они позволяли наносить удары с более длинной дистанции и колоть как пикой. Во время стоянок на берегу они также служили нам подсвечниками. Вы просто втыкали их в землю и вставляли свечу в трубку.

Но у них было два серьезных недостатка. Главный заключался в том, что человек, пронзенный байонетом, умирал не сразу. Ты всаживал штык противнику в грудь и думал, что он умер. Но он умирал не мгновенно: после удара он еще жил от одной до десяти минут. У него оставалось достаточно времени, чтобы всадить тебе кинжал в спину или взвести курок пистоля и выстрелить.

Как я сказал, мне не пришлось открывать ворота. Это сделал капитан Берт. Три человека, один за другим упавшие со стены, привлекли всеобщее внимание, и он просто спокойно подошел к воротам и поднял засов. Умение сохранять хладнокровие в подобных ситуациях — одно из качеств настоящего командира.

Тем вечером почти все высказались за то, чтобы пуститься в погоню за караваном с золотом. Я не поверил своим ушам. Я не меньше других любил деньги — во всяком случае, я так думал. Но пытаться догнать караван мулов, который охраняют солдаты? По меньшей мере двести солдат? Когда они опережают нас на день пути, самое малое?

Я считал это безумием, о чем и сказал.

Когда наконец мы провели голосование, на моей стороне оказалось человек двести из восьмисот. Одним из нас был капитан Берт, поскольку он разделял мое мнение. Я до сих пор горжусь этим. Все здравомыслящие люди проголосовали с нами, но мы остались в меньшинстве.

Пираты считали, что караван с золотом возвращается обратно в Панаму. Куны сказали — нет, он двинулся по дороге, ведущей на юго-восток в горы Сан-Блас, и направляется, скорее всего, к Санта-Марии, маленькому городку на Тихоокеанском побережье Дарьена. Мне не довелось впоследствии побеседовать ни с одним из солдат, сопровождавших караван мулов, но кажется, они думали, что мы направимся к Панаме и что они уйдут от преследования, коли повернут на восток.

Почти все хотели пуститься в погоню за караваном с золотом. Мы можем двигаться быстрее, чем тяжело груженные мулы, сказали они, и настигнем караван. А если не настигнем, нападем на город и захватим золото там. Люди, участвовавшие в налете на Портобело, на сей раз останутся на кораблях, а люди, остававшиеся на кораблях, отправятся в поход. Только все капитаны снова выступят в поход, как прежде. Куны согласились показать нам дорогу. Они впервые разбили в бою испанцев и были на седьмом небе от счастья.

Я бы опять посадил Новию на цепь. Во всяком случае, сейчас я думаю, что посадил бы или мог бы посадить. Мне не представилось такой возможности. Она просто исчезла. Я оставил Бутона за старшего на «Сабине» и сказал, что он должен будет подчиняться приказам Новии, коли она вернется на корабль. Я знал, что она не вернется, но сказал именно так. Бутон собирался передвинуть часть орудий, чтобы накренить корабль и поднять пробоину над водой, а потом надежно залатать дыру.

Я не стану подробно рассказывать о нашем походе к Санта-Марии.