Слуги с жаром обсуждали случившееся между старшим королем и его сыном. Через какое-то время их разговоры достигли ушей писцов, чиновников, придворных, и, наконец, ушей короля Ланиуса. К тому времени, когда Ланиус узнал о ссоре Граса и Орталиса, единственным свидетельством этого была внешность шурина. Синяк под глазом медленно проходил, но синяк под глазом бывает следствием разного рода случайностей. Ланиус не задавал вопросов. А сам Орталис не желал говорить на эту тему.

Может, спросить Граса о том, что случилось? Его тесть, однако, ходил с непроницаемым лицом, всем своим видом демонстрируя недоступность – что было, во всяком случае, странным. В конце концов Ланиус отказался от желания узнать, что произошло.

Как-то ему сообщили, что с ним хочет увидеться Кристата. Он ничего против этого не имел, хотя предусмотрительно не стал размышлять о том, что бы подумала Сосия.

Склонившись перед ним в реверансе, Кристата сказала:

– Боги даровали Аворнису двух прекрасных королей.

– Я рад, что ты так думаешь, – ответил Ланиус. «Стал бы я счастливее, если бы боги даровали Аворнису только одного прекрасного короля? Хоть убей, не знаю». Он заставил себя прекратить пустые размышления. – Не хочешь ли ты сказать, почему ты так думаешь?

– Потому что вы рассказали королю Грасу о том, что случилось со мной, а он пошел и заставил своего сына пожалеть о том, что он... сделал то, что сделал, – и потом, он дал мне золота.

– Разве? – сказал Ланиус. Грас не говорил ни слова о том, что сделал что-то подобное. Но Кристата кивнула.

– У меня теперь больше денег, чем я когда-нибудь имела. Этого хватит, чтобы я наконец-то начала платить на... – Она остановилась на полуслове.

«Почти достаточно, чтобы платить налоги». Кристата не хотела говорить ничего подобного тому, кто был заинтересован в сборе налогов и хотел быть уверен, что люди платят их. Что ж, девушка оказалась не очень сообразительной. Однако Ланиус улыбнулся:

– Я никому не скажу.

Чувствовал ли он такое расположение к ней просто потому, что она была хорошенькой девушкой? Или Ланиус старался показать ей, что не все в королевской семье ведут себя как Орталис, даже если у него была бы возможность встретиться с ней наедине. «Как бы я поступил, если бы у меня был шанс... – Он покачал головой. – Прекрати думать об этом».

– Король Грас даже сказал, что ему жаль. – Глаза Кристаты стали большими и круглыми. – Можете себе представить? Король, говорящий, что ему жаль? Мне? И он был так приветлив все время, пока мы беседовали.

Что бы сказала королева Эстрилда, если бы услышала это? Стала бы она размышлять, показывал ли Грас свое... дружелюбие таким образом, какой не имеет ничего общего с обычным разговором? Ланиус знал, так бы оно и было.

Не догадываясь, о чем, глядя на нее, размышляет Ланиус, Кристата продолжала:

– Он собирается послать меня на кухню – то есть он еще не решил. Там есть возможность продвинуться, это не то что стирка и уборка.

– Да, я полагаю, это так, – голос Ланиуса звучал неуверенно.

Он не смог бы сказать, какие сферы дворцовой службы давали возможность сделать карьеру, а какие – нет. А Грас знал. Он знал – и действовал.

«Почему я не знаю таких вещей? » – размышлял Ланиус, после того как Кристата снова сделала реверанс и покинула маленькую комнату для приемов, где они беседовали. Даже ее бедра, которыми она вызывающе покачивала при ходьбе, не отвлекли его от этих мыслей. До сих пор знание подобных вещей никогда не казалось ему таким же важным, как, например, правление короля Алседо – который занимал трон, когда пропал Скипетр милосердия.