Примерно такие мысли крутились у меня в голове, когда мы уже лежали под одеялом, отдыхая, и Карина прижалась ко мне, задремала, а я лежа на спине, легонько поглаживал ее плечо и руку, обхватившую меня, и чувствовал, что теперь эти мысли не отстанут от меня, из них обязательно начет расти сюжет. А это, я вам скажу, настоящее писательское счастье.

И вот с Кариной я простился, зная, что это разлука навсегда. И вот с Курбаном дружески распростились в аэропорту, и я получил от него объемистую папку с бумагами… И вот самолет взлетел в Ашхабаде, приземлился в Домодедово, и вот я уже в будке телефона-автомата, набираю Настин номер…

— Да, — ее голос, от которого что-то сразу подтаяло в моей душе…

— Это я.

— Ты вернулся? — вопрос без удивления.

— Да. Я в Домодедово.

— Я тебя жду.

Глава 22

Такси в Домодедове найти нетрудно, особенно если знать, где, с кем договориться, не стоять в очереди. Я знал. Так и сделал, и, не торгуясь, согласился на заломленную водилой цену, успев заметить мелькнувшую в его глазах досаду. Видно, он подумал, что мог бы ломануть и больше. И даже вроде бы хотел что-то сказать, но не решился. Потому что я похлопал его по плечу со словами: «Погнали шеф, домой хочу».

Хотя водила и жук, но мастер дела своего. Долетели мы с ним махом. Знал он, как обойти пробки, проскочить переулками и даже дворами, и это навело меня на мысль о том, что каждый человек рожден со сверхзадачей. То есть, это и раньше, конечно, было, просто шофер, ни разу за пол-Москвы не задержавшийся, просквозивший мимо всех светофоров на зеленый свет, заново встряхнул созревающую во мне идею, которую — теперь уже я это абсолютно зная — я превращу в сюжет.

И к согласованной сумме я добавил таксисту еще трояк.

— За профессионализм. Отличная работа.

— О! — обрадовался таксер. — Вот это дело! Спасибо… Такой молодой, а щедрый.

— И за наводку спасибо, — улыбнулся я. — На верный путь.

— Это как? — он слегка оторопел.

— Это неважно. Будь здоров! Удачи на дорогах.

…Настя распахнула дверь, едва я успел коснуться кнопки звонка. А может, мне так показалось. И в сущности, это неважно. Важно то, как обхватила она меня, прильнула губами к губам. Значит, ждала. Значит, вот она, моя дальнейшая жизнь…

Следующие часа три у меня не было возможности философствовать. Они пролетели так, что я оглянуться не успел. И когда Настя, наконец, задремала, прижавшись ко мне, как бы не желая меня отпускать… я подождал, пока ее сон не станет прочным. Она и дышать стала иначе. По этому изменившемуся дыханию, и по расслабившемуся телу — оно как будто стало мягко и тепло обтекать меня — я понял, что Настя точно заснула.

Подождав еще минут пять-семь, я осторожно высвободился из ее объятий. Она разок вздохнула поглубже, но не проснулась. Я осторожно, стараясь быть бесшумным, кое-как оделся, вышел из спальни…

Чемодан я еще не распаковал. Не до того было. Сейчас достал оттуда ручку, блокнот, отправился на кухню, включил маленький торшер. Поставил чайник. Посмотрел в окно.

Такой огромный город как Москва, никогда не спит. Затихает, да. Но спать он просто не может, слишком уж много людей собрались в этом городе-государстве.

Вот так начать роман, а? Каково?.. Да черт его знает. Но нет, дорогой писатель, давай-ка сперва выстроим план. Синопсис, как стало вдруг модно говорить в двадцать первом веке, хотя словечко придумано еще древними греками… Итак!

Работа полилась свободно, с напором, как весенняя река. Человеческие судьбы стали еще смутно, но с перспективой проступать из ничего.