Она засмеялась.

— Нет — просто секретарша. Мой отец преподавал в том же самом колледже.

— Я и подумал, что ты не похожа на школьную мадам. Что преподавал твой отец? Археологию?

— Историю. Не воображай, что я проводила все свое время на Багамах. Это был очень короткий эпизод — большего себе не позволишь на жалованье секретарши. Я копила на этот отпуск в течение долгого времени.

Я спросил:

— Когда ты встретила Поля — до того, как он начал свои исследования, связанные с Виверо, или после?

— Это было до того — я была с ним, когда он нашел письмо Виверо.

— Вы тогда уже были женаты?

— Шел наш медовый месяц, — сказала она просто. — Хотя Поль продолжал работать и в медовый месяц.

— Он многому научил тебя в археологии?

Она пожала плечами.

— Он не очень хороший учитель, но я набралась всего понемногу. Я пытаюсь помогать ему в работе — я считаю, что жена должна помогать своему мужу.

— Что ты думаешь о деле Виверо — о всей этой авантюре?

Некоторое время она молчала, а затем призналась искренне:

— Она мне не нравится, Джемми; в этой истории мне ничего не нравится. У Поля она превратилась в навязчивую идею — и не только у него. Посмотри на Фаллона. Посмотри как следует на себя!

— А что со мной?

Она отбросила свою сигарету, не докурив ее и до половины.

— Тебе не кажется смешным то, что ты бросил свою мирную жизнь в Англии и забрался в эти дебри только потому, что какой-то испанец четыреста лет назад написал письмо? Слишком много судеб оказалось покорежено, Джемми.

Я сказал осторожно:

— Не могу сказать, что у меня это превратилось в навязчивую идею. Мне полностью плевать на Виверо и Уашуанок. Мои мотивы совсем другие. Но ты сказала, что Поль воспринимает это слишком болезненно. Как это проявляется?

Она нервно теребила кончик полотенца, лежащего у нее на коленях.

— Ты видел его. Он не может думать или говорить о чем-нибудь еще. Он сильно изменился; это не тот человек, которого я знала, когда выходила замуж. И он борется не только с Кинтана Роо — он борется еще и с Фаллоном.

Я коротко заметил:

— Если бы не Фаллон, то его сейчас бы здесь не было.

— И это тоже часть того, с чем он борется, — сказала она пылко. — Как он может соревноваться с репутацией Фаллона, используя его деньги и ресурсы? Это сводит его с ума.

— Я не знал, что здесь проходят какие-то соревнования. — Ты думаешь, что Фаллон отнимет у него часть заслуженной славы?

— Он это делал раньше — почему бы ему не сделать это снова? Ведь на самом деле это по вине Фаллона Поль находится в таком ужасном состоянии.

Я вздохнул. Пат Харрис оказался совершенно прав. Кэтрин ничего не знала о плохой репутации Халстеда в своей профессии. Человек, работающий в рекламной компании, изложил бы это так: «Даже самые лучшие друзья ничего ей не сказали!» В течение какого-то мгновения я был готов поведать ей все о расследовании, проведенном Патом Харрисом, но затем решил, что рассказывать женщине о том, что ее муж лжец и мошенник, определенно не лучший способ приобретать друзей и оказывать на людей влияние. Она, мягко говоря, сильно расстроится и, вероятно, все расскажет Халстеду, а то, что способен сделать Халстед в своем нынешнем состоянии ума, могло оказаться весьма опасным.

Я сказал:

— Послушай, Кэтрин, если Халстед имеет навязчивую идею, то Фаллон здесь ни при чем. Я думаю, что Фаллон безукоризненно честен и отдаст Полю всю славу, которую тот заслужит. Уверяю тебя, это просто мое личное мнение.