Я снова надавил на пробку. Я только недавно обещал Кэтрин, что не буду выкидывать Халстеда за ухо из состава экспедиции, и не мог нарушить своего слова.

— Нет, — сказал я. — Другое обещание было дано.

— Понимаю, — задумчиво сказал Фаллон. — Или, по крайней мере, мне кажется, что понимаю. — Он поднял голову и посмотрел на меня. — Не делайте из себя дурака, Джемми.

Этот совет немного запоздал. Я усмехнулся и поставил на стол пузырек с антисептиком.

— Все в порядке, я не покушаюсь ни на чью собственность. Но Халстеду лучше смотреть за собой или у него появятся проблемы.

— Налейте мне еще виски, — попросил Фаллон. Он взял в руки пузырек с антисептиком и сказал мягко: — У вас появится проблема, когда понадобится снова вынуть эту пробку.

У Халстедов этим вечером произошла очередная ссора.

Они не появились на ужин, и когда стемнело, из их домика начали доноситься громкие голоса, которые то поднимались выше, то стихали, но они никак не становились достаточно отчетливыми для того, чтобы можно было понять смысл слов. Из темноты доносился просто гнев в чистом виде.

Я уже был почти готов к тому, что Халстед ворвется в мой домик и вызовет меня на дуэль, но он так не сделал, и я подумал, что, вероятно, Кэтрин отговорила его от этого. Еще более вероятно, что аргумент, который я изложил, возымел свое действие.

Халстед не мог себе позволить, чтобы его выгнали из экспедиции на данной стадии. Может быть, мне стоило изложить Кэтрин позицию Фаллона, просто для того чтобы Халстед до конца осознал, что я единственный человек, который этому препятствует.

Отправившись спать, я подумал, что если мы найдем Уашуанок, то мне стоит начать получше приглядывать за своим тылом.

3

Через четыре дня остался необследованным только один сенот. Из пятнадцати значащихся в первоначальном списке Фаллона четырнадцать оказались пусты; если пустым окажется и последний, тогда нам придется расширить радиус поиска, включив в него еще сорок семь сенотов. А это, мягко говоря, задержит нас надолго.

Ранним утром, перед тем как проверить последний участок, мы устроили совещание, на котором никто не чувствовал по этому поводу особой радости. Сенот лежал возле самого подножия цепи холмов, покрытых густой растительностью, и Ридера беспокоила проблема, как к нему подобраться поближе, преодолевая одновременно воздушные потоки. Хуже всего было то, что здесь отсутствовало место для возможной высадки человека на лебедке; деревья росли очень густо и подступали к самому краю сенота, не оставляя ни малейшего просвета.

Фаллон изучил слайды и сказал уныло:

— Это худшее место из всех, что я когда-либо видел. Не думаю, что у нас есть шанс подобраться сюда с воздуха. Что ты думаешь, Ридер?

— Я могу спустить человека, — ответил Ридер. — Но он, вероятно, свернет себе шею. Эти деревья достигают высоты в 140 футов и имеют чертовски густую крону. Я не думаю, что человек сможет здесь добраться до земли.

— Девственный лес, — прокомментировал я.

— Нет, — возразил Фаллон. — Если бы это было так, то наша задача оказалась бы значительно проще. Все эти земли когда-то возделывались — вся земля Кинтана Роо. То, что мы видим здесь, представляет из себя вторичную поросль, вот почему она такая густая. — Он выключил проектор и подошел к фотомозаике. — Растительность остается очень густой на большом протяжении в окрестностях сенота, что археологически весьма многообещающе, но не способствует тому, чтобы туда пробраться. — Он опустил палец на фотографию.