Пока бессмертные совещались и обсуждали условия присоединения тройки Алекса к Детям Корвина, граф Шардонье примерно тем же занимался в своем замке. Вот только его собеседниками были мастера Даркис и Шэдоу — Правая и Левая рука Тени соответственно, главы местного отделения воровской Гильдии.

В свое время Шардон основательно их прижал, ограничив власть Гильдии лишь частью Заповедника Кхара, теперь же его предложение было прямо противоположным — он отдавал им на откуп четверть месторождений ресурсов, четверть ремесленных мастерских и четверть торговых лавок и караванов в своих владениях.

Взамен же Тени обещали ему не только исправную уплату налогов со всего награбленного, но и посильную поддержку во всех представительствах Гильдии до 30-го уровня включительно. А это, между прочим, тринадцать филиалов в десяти городах Империи.

В том числе и в городе, рядом с которым стоял замок герцога Блюберда.

А значит, воры Гильдии могли не только раздобыть информацию об этом дворянине, но и помочь Шардону добраться туда за пару часов при помощи Тайных Путей — системы телепортов, принадлежащих Теням. Раз уж портал Детей Корвина ему доступен лишь на общих основаниях, то «транспортные» услуги местных криминальных структур будут весьма кстати.

— Вы добыли информацию, которую я просил?

— И даже больше, братан! — криво ухмыльнулся Шэдоу, — Ты в натуре крышей поедешь!

На стол легла пухлая папка.

Граф протянул руку и легонько коснулся ее, переписывая содержимое в свою базу данных. Несмотря на внешний вид, информации о герцоге там оказалось мало, очень мало. Рост, вес, пол, возраст, уровень, цвет глаз, примерное значение базовых параметров, любимые цвета и так далее. Вся действительно полезная информация уместилась буквально в пару строчек:

Характер: необщительный, склонен к уединению и затворничеству.

Увлечения: искусство — живопись, скульптура, гобелены.

— И по какой именно причине я должен испытывать крайнюю степень радостного удивления?

— Чего?! — не понял Шардона «непись», передавший ему документ.

— Ты сказал что я, цитирую, «крышей поеду». Вот мне и интересно, что именно среди этих записей должно было вызвать такие бурные проявления эмоций.

— Слышь, братан, что-то ты в натуре мутный какой-то… Базаришь не по-людски…

— Дарк, — второй вор успокаивающе положил руку на плечо своего приятеля, — Расслабься, может он на своем, на графском разговаривает? Хе-хе, — он коротко хохотнул, вытащил резную шкатулку из красного дерева и поставил ее на стол.

— Короче, тут тема такая. Этот герцог тащится от всякой мазни и статуй каменных. Не от простых, конечно, а собирает всякие редкости, которыми нормальный человек свое жилье захламлять не станет.

— Моя крыша все еще на месте.

— Наши кореша подсуетились и отыскали картину, на которую герцог Блюберд давно хотел наложить свои лапы, да вот только коротковаты они оказались! Если ты заявишься к нему на хату с таким подарком, то он тебя как сына родного встретит, зуб даю!

Шардон выбрал из списка эмоцию, выражавшую максимальную степень радости, чтобы не разочаровывать своих гостей.

Его грузное тело запрыгало и хаотично замахало руками, одновременно заливаясь громким жизнерадостным смехом. Длилось это безобразие ровно 30 секунд, после чего граф неподвижно замер и спокойно поинтересовался:

— Надеюсь, вас устроила эта демонстрация моих эмоций? Если нет, то я могу ее повторить.

Не дождавшись ни утвердительного, ни отрицательного ответа, Шардон открыл шкатулку и нахмурился.

— Это не очень похоже на картину. А если точнее, то этот предмет имеет не более четырех процентов подобия с тем, что называется «картиной» как образец изобразительного искусства.