Была у этого творчески настроенного сквиба одна причуда – он обожал логический анализ. Видимо, из‑за этого он и был в звании магистра.

Декаденты‑циники из сенаторского района, которые мало что знали о джедаях, считали их мрачными и косными хранителями затхлой устаревшей религии, лохмотьями потертой одежды, которую вот‑вот сменит новый нарядный костюм, век хирургической точности и холодных непреложных фактов. Мэйс Винду напоминал всем, с кем встречался, что рыцари‑джедаи – это живой, энергично развивающийся Орден, богатый внутренними конфликтами, обладающий живучестью, которую было очень трудно – некоторые утверждали, что просто невозможно, – уничтожить.

Оби‑Ван и Анакин, как только они смыли с себя силикон и вонь мусорной ямы, поднялись по ступеням к древнему, но прекрасно работающему турболифту и затем – под самую крышу сияющей башни Совета. Предзакатное солнце щедро дарило свои лучи залу Совета сквозь широкие окна. Круглая комната была залита золотистым сиянием стареющего солнца, но его лучи не доставали Анакина, чье хрупкое тельце было заслонено от окна пустым креслом с высокой спинкой.

Сказать, что падаван был смущен, – значит не сказать ничего.

Оби‑Ван, как учитель мальчика, стоял рядом с ним. Так было заведено, когда кого‑нибудь из учеников собирались изгонять из Ордена.

Собрались четыре магистра. Остальные кресла остались пустыми. Председательствовал Мэйс Винду. Оби‑Ван помнил несколько дисциплинарных слушаний со своим учителем Куай‑Гоном Джинном, но ни одно из них еще не проводилось в такой напряженной атмосфере, какая бы беззаботная улыбка ни играла на губах Мэйса Винду.

– Анакин Скайуокер с нами вот уже три года и показал себя весьма способным учеником, – начал Мэйс. – Более чем способным. Блестящим, со способностями и энергичностью, и мы все надеялись увидеть, как они разовьются и будут взяты под контроль.

Мэйс встал и обошел парочку, и его туника слегка шуршала, когда он переставлял длинные ноги.

– Сила характера, – продолжил он, – это вызов, который падавану нужно преодолеть, потому что под этой маской может скрываться беспечное желание, которому недостает центра и цели. То, что кажется ярким в юности, тускнеет в зрелости и осыпается прахом в старости. Для джедая такая слабость непозволительна, – Винду остановился перед мальчиком. – Анакин Скайуокер, в чем твоя ошибка?

Оби‑Ван шагнул вперед, чтобы ответить за мальчика, но Мэйс жестом остановил его, а глаза магистра вспыхнули предостерегающим блеском. Хотя палавана должен защищать его учитель, было ясно, что Совет этого не хотел.

Оби‑Ван стал подозревать худшее: решение уже принято, осталось его только вынести, и Анакина неминуемо отчислят из Ордена.

Анакин посмотрел на Мэйса большими, но нетипично для него испуганными глазами.

Мэйс был неумолим: – Я еще спрашиваю, в чем твоя ошибка?

– Я опозорил Орден, – быстро ответил Анакин четким и мягким голосом.

– Дело не в этом. Давай еще раз: так в чем же твоя ошибка?

– Нарушил муниципальный закон и… и…

– Нет! – заявил Мэйс, и улыбка исчезла с его лица, уступив место суровому выражению, словно солнце скрылось за черной тучей.

Анакин вздрогнул.

– Оби‑Ван, объясни своему палавану его ошибку. Она, в конечном счете, имеет те же корни, что и твоя, – и Мэйс изучил Оби‑Вана, приподняв бровь.

Оби‑Ван надолго задумался. Никто его не торопил с ответом. Путешествие за внутренней правдой было весьма рискованным, даже для джедая.

– Я понял, – ответил он наконец. – Нам обоим нужна уверенность.