Незаменима

 

и окрылена

 

резкость

 

конструктора

 

Королева!..

 

Даже артисты

 

цирков бродячих,

 

даже стекольщик,

 

даже жестянщик,

 

кок,

 

над которым не светятся

 

нимбы.

 

незаменимы.

 

Незаменимы…

 

    Роберт Рождественский

 

Благожелательно и заинтересованно Ермак Станиславович выслушал меня и Ренату. Ни малейшего следа недоверия. Не ошибся я в этом человеке — родном дяде Вики.

 

Мы сидели в его кабинете, в Институте Личности на Чистых прудах.

 

— Приходилось ли вам сталкиваться с чем-либо подобным? — напряженно спросил я.

 

— Да. Недавно, — подтвердил Ермак, разглядывая Ренату. Я вскочил со стула.

 

— Успокойся, Кирилл, — заметил Зайцев. — Три случая, кроме ваших…

 

— Кто? Что вам об этом известно?

 

— Только успокойся, а то я отложу разговор. Ну ладно. Ты сядь… Так вот, случай первый. Ко мне обратился врач из Института психиатрии Валерий Тер-Симонян, такой симпатичный молодой человек, с мышлением незаурядным и нешаблонным. К нему в отделение доставили крайне нервного и желчного мужчину, который изъяснялся на чистейшем древнерусском языке семнадцатого века, был одет в сильно поношенный кафтан и назвал себя протопопом Аввакумом.

 

— Что?!

 

— Да. Аввакум. Вот так. Тер-Симонян не то что поверил ему, но многое в этом случае не объяснялось… Он не стал обращаться со своими сомнениями к главному врачу, а пришел ко мне. Тер-Симонян принес с собой одежду Аввакума, его обувь, документы, письма и просил меня, чтоб я от своего имени установил лабораторным путем — фальсификация ли это или…

 

— Ну и что?

 

— Семнадцатый век!.. Но этой материи, этой бумаге не триста лет, а самое большее — несколько месяцев.

 

— Так фальсификация?

 

— Нет. Я этого не сказал.

 

— А что же?

 

— Как будто протопопа перенесли во всем его одеянии из семнадцатого века. И документы — подлинники. Свежие подлинники, если так можно выразиться.

 

— Что же теперь будет с Аввакумом? — вмешалась Рената. — Неужели будут его держать в больнице? Это жестоко.

 

— Вопрос очень сложный. Мы с молодым доктором рядили так и этак. Все осложняется тем, что протопоп очень упрям, крут и не согласен «отречься» ни от своего сана, ни от имени. Кроме того, его же нельзя оставлять одного, с ним должен быть специальный человек, иначе… его опять доставят в лечебницу.

 

— Интересно, он понимает, в какое время он попал?

 

— Вполне. Это очень умный человек. Он всем интересуется. Засыпал Тер-Симоняна вопросами. Хочет разобраться во всем.

 

— И как же он объясняет то, что с ним произошло?

 

— Бог перенес его на триста лет вперед… Пока порешили вот на чем: Тер-Симонян берет отпуск и, забрав Аввакума под свою ответственность, удаляется с ним на свою дачу, здесь же, в Подмосковье.