– Да брось ты. Не переживай. Ведь мы же не новички в этом виде спорта.

– Нет, конечно… Утки, белки, как‑то раз, случайно, олень. Ах да, чуть не забыл, и полудохлый горный лев.

В первый момент от возмущения Пьезки даже потеряла дар речи, но потом выпалила:

– Как ты можешь так говорить?! Это были инопланетные свирепые твари!

– Ага…

– Ну не будь так суров к нам, Аб!

– Но ведь мы действительно убили не Бог весть что.

– А человекообразные обезьяны? Человекообразные обезьяны!

– Да. Но я хочу заметить, что в данном случае термин “да”, по моему скромному мнению, нужно заменить на термин “хотелось бы”, а это, уверяю тебя, не одно и то же.

– А по‑моему, ты просто сегодня в плохом настроении после вчерашнего.

– Пусть будет так. Но я уверен, что, когда ты увидишь живого зангоида и нацелишь свою винтовку прямо ему в глотку, ты пересмотришь свои взгляды на то, что такое настоящая охота.

Петра не ответила. Брукинс воспользовался паузой в разговоре, чтобы поподробнее рассмотреть участников экспедиции. Их было десять человек. Не так‑то и мало. Немного успокаивает. Кроме того, в начале цепочки шли два проводника, с виду ловкие и сильные. Их экипировка соответствовала наивысшим стандартам. Эти двое держались доброжелательно и уверенно. Ни тени беспокойства не отражалось ни в их зорком оценивающем взгляде, ни в их движениях. Спокойно и деловито продвигались они по наполненной незнакомыми шумами инопланетной саванне.

– Знаешь, может нам следовало взять более мощное оружие? – поразмыслив, сказала Петра Пьезки и взглянула вниз на свой изящный дробовик со сложно изогнутым прикладом, украшенным искусной чеканкой. – Армейский бластер или что‑нибудь в этом духе.

– Ага! Кажется, мы уже струсили, – заметил Брукинс с откровенной издевкой.

Петра обиженно надула губы.

– Разумеется, нет. Просто… Ну знаешь, послушал бы ты сам тех парней, когда они обсуждали все достоинства выпущенного сегодня утром зангоида! Я не знаю… Может быть, поскольку мы здесь, на Блиоре, первый раз, нам не мешало бы быть чуть осторожнее? Вспомнить, что хотя охота и вид спорта, но вид спорта довольно опасный, и не относиться ко всему так беззаботно. А?

Брукинс поднял свою винтовку:

– Послушай. Эти ружья входят в наши коллекции. Ведь так?

Петра кивнула. Выглядела она немного побледневшей и встревоженной.

– И мы заплатили за них уйму денег. Согласна? – продолжил свою мысль Брукинс.

– О да.

– Так давай испытаем их!

Петра промолчала, задумавшись.

Солнце начинало припекать сквозь дымку поредевшего тумана. Какая‑то экзотическая птица радужной окраски, высунув голову из листвы, как бы вступила с ними в беседу.

– Охота – как раз самый подходящий для этого случай. – Брукинс задумчиво покачал головой. – Не людей же убивать… Господи, прости.

Он усмехнулся, обнажив ровный ряд белоснежных безукоризненных зубов. Абнер Брукинс уже давно понял, что ничто так не подходит высококвалифицированному опытному юристу, как ослепительная улыбка. Каждый его зуб, и здоровый и имплантированный, обслуживался в отдельности знаменитым дантистом, мастером высшего разряда, по экстраординарной цене.

– Ох, Петра, Петра! Это тебе на теннис и не плавание в бассейне. Мы здесь ради острых ощущений. Мы с тобой оба коллекционируем ружья. Так?

– Так.

– А спортивное ружье не считается настоящим спортивным ружьем, пока оно не испытано на достойной жертве.

Петра недоверчиво подняла бровь:

– Это ты так считаешь.

– Я просто рассказываю тебе о давно сложившихся традициях.