Я наблюдал за курией. Он свалился на четыре лапы, затем приподнялся, пошатнулся и уперся в землю костяшками пальцев, как обычно делают при ходьбе курии. Потом он снова поднялся и одним движением вырвал из засохшей земли куст колючки, с длинными, как у всех растений пустыни, корнями. Размахнувшись, курия далеко отшвырнул куст. Затем, растопырив когтистые пальцы, он глубоко всадил руку в землю и вырвал огромный ком пересохшей глины. После этих подвигов курия развернулся в нашу сторону, зарычал, оскалился и начал медленно приближаться.

    Теперь роговица его глаз окрасилась в ярко-желтый цвет, на морде выступили капельки пота, из влажного рта вывалился язык.

    В нескольких футах от нас чудовище остановилось. Я не сомневался, что у него хватит сил, чтобы прикончить двух безоружных людей.

    Но курия не нападал. Вместо этого он посмотрел на меня и показал лапой назад, в направлении страны дюн.

    Он старался держаться прямее, возможно, чтобы больше походить на человека. Я заметил, что он ранен. Во многих местах шкура оказалась сильно попорченной. На теле виднелись не зажившие рубленые раны. Очевидно, его противники орудовали ятаганами. Видимо, не так давно он потерял много крови.

    -  Я знаю этого курию, - сказал я. - Ты меня понимаешь? - спросил я, но чудовище не отреагировало на мой вопрос.

    -  Я просил освободить его из подвала в Порт-Каре, - объяснил я Хассану. - В Торе я едва не попал в засаду. Несколько человек собирались меня зарубить. Я застал бойню, которую мог учинить только курия. В тюрьме в Девяти Колодцах он явился ко мне в камеру, хотя я не мог его видеть. Я был прикован к стене и совершенно беспомощен, и он меня не убил. Мне кажется, он хотел меня освободить. Его спугнули люди Ибн-Сарана. Они чуть не убили его. Он был весь изранен. Ибн-Саран заявил, что его стражники убили курию. Но он солгал. Вот он, тот самый курия. Я его знаю, Хассан. Он мой союзник, пусть даже временный. Я уверен, что мы преследуем общую цель.

    -  Человек и курия? - воскликнул Хассан. - Это невозможно!

    Курия вытягивал лапу в направлении страны дюн. Обернувшись к Хассану, я произнес:

    -  Я желаю тебе добра, Хассан.

    -  Возвращаться в страну дюн - безумие, - ответил он. - Вода почти закончилась.

    -  Постарайся добраться до Четырех Пальм, - сказал я. - Ты несешь ответственность перед своим племенем. В Тахари скоро начнется война. Ты должен быть со своими.

    -  Ты возлагаешь на меня трудное решение, - произнес Хассан. - Я должен выбрать между своим братом и своим племенем. Но я - из Тахари, - добавил он после паузы. - И я выбираю брата.

    -  За тебя все решила вода, - возразил я. - Иди к своим, они ждут.

    Хассан посмотрел на курию, потом на меня.

    -  Я желаю тебе добра, брат, - улыбнулся он. - Пусть никогда не опустеют твои бурдюки. Пусть у тебя всегда будет вода.

    -  Пусть никогда не опустеют твои бурдюки, - ответил я. - Пусть у тебя всегда будет вода.

    Хассан отвернулся. Я очень надеялся, что он сумеет дойти до Четырех Пальм.

    Курия уже ковылял в направлении неровной гряды дюн, протянувшейся слева от нас.

    Я пошел за ним следом.

    Глава 21. О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В СТРАНЕ ДЮН

    Курия - это невероятное животное. Без него я бы ни за что не выжил.

    Вода закончилась на следующий день.