|
Занялось утро того дня, когда должно было наступить новолуние; Нимуэ ощущала это всем телом. Девушка сготовила себе травяной отвар, чтоб оттянуть начало ежемесячного кровотечения. Ей не хотелось ни отпугивать Кевина видом крови, ни рисковать — вдруг он вспомнит об авалонских запретах? Надо как нибудь отвлечься от мыслей о плотской стороне предстоящей встречи. Нимуэ знала, что она, несмотря на все пройденное обучение, остается той самой робкой, боязливой девственницей, которую изображает. Что ж, тем лучше — значит, ей не нужно притворяться. Можно просто оставаться собою — девушкой, что в первый раз отдается мужчине, любимому и желанному. А дальше… Что ж, дальше будет так, как судила ей Богиня. Нимуэ едва дождалась вечера. Никогда еще болтовня дам из свиты Гвенвифар не казалась ей такой бессмысленной и скучной. После обеда она попыталась было прясть, но прялка валилась у нее из рук. Тогда Нимуэ принесла арфу — подарок Кевина — и принялась играть и петь для дам; но и это было нелегко, ведь ей нельзя было петь авалонские песни, а только они и шли сейчас ей на ум. Но вот наконец даже этот бесконечный день начал клониться к вечеру. Нимуэ вымылась, надушилась и, спустившись в зал, села рядом с Гвенвифар; ей было дурно, у нее кружилась голова, а грубые манеры обедающих и возня собак под столом вызывали у нее отвращение. Кевин сидел среди прочих королевских советников, рядом со священником, что исповедовал некоторых из дам королевы. Он донимал и Нимуэ: почему она не ищет духовного наставничества? Когда девушка ответила, что не нуждается в нем, священник уставился на нее столь мрачно, словно узрел перед собою худшую из грешниц. Кевин. Нимуэ буквально чувствовала прикосновение его нетерпеливых рук к ее груди, а когда он смотрел на нее, девушке казалось, что все вокруг слышат: «Сегодня ночью? Сегодня ночью, возлюбленная. Сегодня ночью». «О, Богиня, но как же я смогу поступить так с человеком, который любит меня, который доверил мне свою душу… Я поклялась. Я должна сдержать клятву, иначе я сама стану предательницей». Они встретились на мгновение в нижней части зала, когда дамы королевы расходились по своим покоям. — Я спрятал наших лошадей за воротами, в лесу, — быстро, едва слышно произнес Кевин. — А потом… — голос его дрогнул. — Потом я отвезу тебя туда, куда ты пожелаешь, леди. «Ты не представляешь, куда я тебя поведу». Но отступать было поздно. — О, Кевин, я… я люблю тебя! — отозвалась Нимуэ и, не сдержавшись, заплакала. Она знала, что говорит чистую правду. Она приложила все усилия, чтоб их сердца слились воедино — но как же теперь она перенесет разлуку с Кевином? Этого Нимуэ даже представить себе не могла. Ей казалось, будто сегодня вечером сам воздух дышит магией, и все окружающие должны видеть плывущее марево и тьму, что сгущается над ней. Надо сделать так, чтоб все думали, будто она удалилась с каким нибудь поручением. Нимуэ сказала дамам, делившим с нею комнату, что идет к жене одного из дворецких, полечить ее от зубной боли, и вернется не скоро. Затем, прихватив самый темный свой плащ и повесив на пояс маленький серповидный нож, полученный после посвящения, девушка выскользнула за дверь. Но потом, свернув за угол и остановившись в темноте, Нимуэ переложила нож в поясную сумку. Кевин не должен его видеть, как бы ни обернулось дело. «Если я не смогу прийти на встречу, Кевин умрет от разрыва сердца, — подумала Нимуэ. — И даже не узнает, как ему повезло. Темнота. Во дворе темно — хоть глаз выколи. Ни лучика, лишь тусклый, рассеянный свет звезд. Нимуэ осторожно пробиралась вперед; ее начала бить дрожь. Но вскоре до нее долетел приглушенный голос Кевина: — Нимуэ! — Это я, возлюбленный. « Что будет худшим вероломством — нарушить клятву, что я дала Авалону, или продолжать лгать Кевину? И то и другое отвратительно… Но можно ли свершить справедливость при помощи лжи?» Кевин взял Нимуэ за руку, и от прикосновения его горячей руки кровь закипела в ее жилах. |
