|
— Так что сейчас мы с тобой — пара нищих. Но если нам удастся добраться до владений Пелинора… Мне там принадлежит дом — тот, в котором жили мы с Элейной, — там мы найдем и слуг, и золото, и сможем уехать за море. Ты поедешь со мной в Малую Британию? — Поеду — куда ты захочешь, — прошептала Гвенвифар дрожащим голосом. В этот миг она говорила совершенно искренне; она готова была ехать с Ланселетом куда угодно: в Малую Британию, в Рим — да хоть на край света, лишь бы быть рядом с ним! Она снова прижалась к возлюбленному и в его объятиях позабыла обо всем. Но позднее, несколько часов спустя, когда Ланселет усадил ее на коня и они неспешно двинулись прочь, Гвенвифар погрузилась в тревожные раздумья. Да, несомненно, они могут покинуть Британию. Но слухи о том, что стряслось прошлой ночью, разойдутся повсюду, навлекая на Артура позор и презрение, и ему придется разыскать их, куда бы они ни сбежали — ради спасения собственной чести. А Ланселет рано или поздно, но узнает, что убил друга, что был ему дороже всех на свете — всех, кроме самого Артура. Ланселет совершил это, ослепленный безумием, но Гвенвифар знала, что он все равно будет терзаться от горя и вины, и всякий раз, глядя на нее, будет вспоминать не о том, что она — его возлюбленная, а о том, что из за нее он, сам того не ведая, убил друга и что из за нее он предал Артура. Если из за нее Ланселету еще и придется вступить в войну с Артуром, он ее возненавидит… Нет. Он по прежнему будет любить ее, но никогда не сможет забыть, чью кровь он пролил ради того, чтобы обладать ею. И ни любовь, ни ненависть в его душе так и не сумеют одержать верх, и он будет жить, раздираемый надвое; и настанет день, когда они разорвут его разум в клочья, и он снова лишится рассудка. Гвенвифар прижалась к Ланселету, ощущая тепло его тела, и заплакала. Впервые она осознала, что на самом деле она сильнее Ланселета, и эта мысль была для нее, что рана в сердце. И потому, когда они снова остановились, глаза ее уже были сухи, но Гвенвифар знала, что отныне сердце ее никогда не перестанет стенать и скорбеть. — Я не поеду с тобой за море, Ланселет, — сказала Гвенвифар. — Я не желаю ввергать соратников в раздоры. Иначе к тому дню, когда… когда Мордред возьмется за свое, все они перессорятся. А в тот день Артуру понадобятся все его друзья, сколько их ни есть. Я не хочу быть такой, как та леди, жившая в древности — ну, та красавица из саги, которую ты частенько рассказывал. Как там ее звали — Елена? Та, из за которой все короли и рыцари поубивали друг друга под Троей. — Но что же ты будешь делать? Гвенвифар изо всех сил старалась не слышать этого, но все таки услышала: наряду с горем и замешательством в голосе Ланселета прозвучало облегчение. — Отвези меня в Гластонбери, — сказала она. — Я в юности училась в тамошнем монастыре. Туда я и отправлюсь и скажу монахиням, что это злословие людское привело к тому, что вы с Артуром поссорились из за меня. Потом, немного погодя, я отправлю Артуру весть, чтоб он знал, где я, и знал, что я не с тобой. И тогда он сможет помириться с тобой, и честь его не пострадает. — Нет! — попытался возразить Ланселет. — Нет, я не могу расстаться с тобой. Но Гвенвифар поняла — и сердце у нее упало, — что она без труда сумеет переубедить его. Наверное, несмотря на все доводы разума, она все таки надеялась, что Ланселет станет бороться за нее, что его воля и страсть преодолеют все преграды, и он вправду увезет ее в Малую Британию. Но от Ланселета нельзя было ожидать подобного. Он не в силах был изменить себя; и каким бы он ни был — он ничуть не изменился с тех самых пор, когда Гвенвифар полюбила его. Каким он был, таким он и остался, и таким она и будет любить его — до самой смерти. В конце концов Ланселет сдался, перестал отговаривать Гвенвифар и свернул на дорогу, ведущую в Гластонбери. |
