|
И его лошадь поднимала на себе, по крайней мере, треть груза всей тартаны. -- Ага! Понимаю, -- сказал францисканец, крайне испугавшись знака головой, сделанного Хитано, -- понимаю. Господин капитан остается с нами, потому что ему известен потайной выход, посредством которого мы можем выбраться из этого ущелья, не поднимаясь по этой тропе высотой равной лестнице Иакова. Господин капитан сто раз мне это твердил, я теперь вспомнил. Когда он договаривал эти слова, зубы его стучали; он был бледен как труп, и между тем осклаблялся, глядя на отверженца с самым покорным и почтительным видом. Физиономия Хитана приняла выражение весьма двусмысленное, как при блеске ружейного огня, открывшегося с вершины горы. Показалась береговая стража, которая вытягивалась и занимала позицию. Вся надежда к отступлению была потеряна со всех сторон. -- Пресвятая Дева! Спасите нас, господин капитан, -- сказал монах. -- Где выход! Господи Боже мой! Укажите нам выход! -- Выход! -- повторили контрабандисты с ужасом, не понимая, в чем состояло дело. -- Какой выход? -- спросил Хитано, -- вы бредите, Отец, и чуть ли не дурной сон вы видите, ибо кожаные камзолы начинают спускаться, и пули свистят. Слышите?.. -- Но, Боже мой! Вы мне сказали, что посреди этих скал есть потайной ход, ведущий на берег. Ход, которым мы все могли бы выйти из этого тесного ущелья, настигаемого уже морем, и отовсюду окруженного утесами!.. Пресвятая Дева! Повсюду неприступные утесы! -- вскричал в отчаянии монах, озираясь над своей головой. -- Повсюду неприступные утесы, -- повторил Хитано. -- Ну-ка, преподобный, сотвори чудо, теперь оно кстати, -- сказал Философ, смотря с прискорбием на свою нагруженную лошадь. Несколько выстрелов снова послышались на вершине горы, но пули не долетели, ибо таможенные, по причине множества изворотов тропинки, двигались вперед медленно, находились еще в большом отдалении. Луна сияла посреди чистого неба, и ее тихий блеск освещал эту любопытную картину со всеми ее подробностями. -- Как я люблю прекрасную летнюю ночь! -- сказал Хитано. -- Цветы развертываются, чтобы впивать в себя свежесть воздуха, и запах от них становится ощутимее. Послушайте, братцы, чувствуете ли вы приятное благоухание алоев и золотолистников? Новая ружейная пальба прервала этот неуместный монолог, но на этот раз один контрабандист упал. -- Ради Христа! Ты должен нас спасти. Именем Бога, я тебе это приказываю! -- кричал монах Хитано, указывая ему на небо. Это движение было величественно, но не произвело никакого действия, ибо Хитано отвечал, смеясь: -- Именем Бога, да, Бога!.. полно-те, честный Отец! Перестаньте шутить. Минута важная! важная!.. Посмотрите лучше на сего христианина, который бьется и истекает своей кровью. К ужасному смеху окаянного присоединился рев моря, которое поднималось, поднималось, и с каждой минутой наводняло и стесняло узкое пространство, на котором толпилось это малое число людей. Испанцы с трепетом крестились. Один из них зарядил свой штуцер и направил его на Хитано. Монах подоспел в пору: -- Несчастный! Он один только может нас спасти, он один знает этот выход! Видя эту враждебную выходку, Хитано спустился в море по грудь своей лошади. |
