– Ну, этого мы никогда уже не узнаем, – парировала Энни. – Поскольку инспектора здесь не было, все это только домыслы.

– Я понял вас, инспектор Кэббот.

Энни ответила ему пренебрежительным взглядом.

– Таким образом, – продолжал Чамберс, – Эрин и Патрик Дойл ожидали, что придет старинный друг семьи, задаст их дочери головомойку, а затем исчезнет из их жизни, унеся с собой злосчастный пистолет. И инцидент будет исчерпан.

– Я бы не стала настаивать на этой версии, – возразила Энни. – Нам неизвестно, чего они ждали. Нет никаких оснований полагать, что старший инспектор Бэнкс решил бы отойти от стандартных инструкций либо захотел оградить Эрин Дойл от обвинений, которые могут быть ей предъявлены.

Чамберс насмешливо фыркнул:

– Ну, этого мы никогда не узнаем, не так ли, инспектор Кэббот? Ведь его здесь не было.

У него всегда такое лицо, будто он только что съел или понюхал что‑то гадкое, подумала Энни. И всякий раз, как он на нее смотрит, кажется, что он мысленно ее раздевает. А физиономия точь‑в‑точь как у розового пупса, и влажные красные мясистые губы. Энни поймала себя на том, что ей хочется показать ему язык, но она поборола это желание. Это было бы слишком по‑детски. Она одарила Чамберса сладенькой улыбкой и отхлебнула чуть теплый черный кофе.

– Редж, так мы никуда не придем, – вмешался Маклафлин, который, как показалось Энни, ничуть не заблуждался насчет всех «достоинств» Чамберса. – Что могло бы произойти при иных обстоятельствах, сейчас не наша забота. В данный момент нас интересует другое.

– Да, сэр, – согласился Чамберс, коротко глянув на Энни. – Прошу меня извинить. Я лишь пытался восстановить общий ход событий. Кто‑нибудь позвонил Дойлам домой, чтобы переговорить с отцом и оценить ситуацию?

Жервез помолчала, прежде чем ответить:

– Мы подумали, что такой звонок может их напугать, учитывая, что дочь и так находилась в нервозном состоянии, а они ждали прихода конкретно инспектора Бэнкса.

Чамберс недоуменно задрал брови:

– И это несмотря на подробные инструкции о привлечении к операции отряда спецназначения? Не так ли?

– Давайте, Редж, перейдем ближе к делу, – призвал Маклафлин.

– Разумеется. – Чамберс оборотился к молодому спецназовцу. – Констебль Уорбертон, не могли бы вы вкратце, своими словами рассказать нам, что произошло на Ракитовом проезде? Прошу вас, только факты, во всей их простоте. Безо всяких лишних деталей.

– Да, сэр, – сосредоточенно согласился Уорбертон.

Он принялся обстоятельно описывать, как их группа ожидала, пока полицейские из местного отделения постучат в дверь и заявят о себе.

– Но никто не отозвался. Я верно понимаю?

– Да, сэр.

– Сколько прошло времени между тем, как полицейские постучались в дверь, и началом силовой операции?

– Трудно сказать, сэр, – ответил Уорбертон. – В такой ситуации очень сложно оценить время.

– Мне известно, что восприятие времени может быть искажено под воздействием стресса, – изрек Чамберс, – но я прошу дать приблизительную оценку: секунды, минуты, часы?

– Самое большее – несколько минут, сэр.

– Несколько минут? Очень хорошо. Минута – это иногда очень много.

– Да, сэр.

– И в это время вы что‑нибудь слышали?

– В смысле – слышали?

– Ну, из дома до вас доносились какие‑то звуки? Спор или что‑то в этом роде?

– Да, я слышал голоса, сэр. Они там разговаривали.

– Спорили?

– Невозможно было определить, сэр.