– Значит, вы в курсе дела.

– В общем и целом. Джульет почти ничего мне не рассказала. По‑моему, она до сих пор в шоке. А чем я могу вам помочь?

– Харриет, хочу сразу вас предупредить: я здесь неофициально. Можно сказать, как частное лицо. Смерть Патрика Дойла будет расследовать специальная межведомственная комиссия, знаете, такая сборная солянка. И наш отдел там будет играть не самую главную роль.

– Да, я слышала, что есть такая практика. Вы не волнуйтесь, я никому не скажу, что вы приходили.

– Нет‑нет, ничего страшного. Несколько моих коллег видели, конечно, как я сюда вошла, хотя вряд ли придали этому значение. Повторю, я просто хочу, чтобы вы знали: я здесь сугубо неофициально. Решила заглянуть к вам и спросить, как дела у Джульет. Понимаете, я чувствую себя ответственной за то, что случилось. Я была первой, кому Джульет рассказала о пистолете. И я была там – рядом с их домом, когда все произошло.

– То, что случилось, случилось вовсе не по вашей вине, дорогая, – сказала Харриет. – Я уверена, вы сделали для нее все, что могли. Сейчас ей, конечно, тяжело, у нее был долгий мучительный день. Муж погиб, дочь с ней не разговаривает, и бедная Джульет совсем растеряна. Врач дал ей легкое снотворное. – Она печально покачала головой. – Потребуется время, чтобы они справились со своей бедой. Возможно, много времени. Джульет винит Эрин в смерти Патрика, и я думаю, Эрин тоже до какой‑то степени так считает. Но с другой стороны, она уверена, что мать предала ее. Я имею в виду, когда она пошла сообщить в полицию…

– Да, непростая ситуация, – согласилась Энни. – Вы очень добры, что приютили Джульет.

– Ну а куда бы она еще пошла? У нее сестра в Дареме, может быть, потом она к ней поедет погостить. А сейчас‑то, конечно… Как вы думаете, это надолго? Сколько времени полиция будет держать их дом опечатанным?

– К сожалению, не знаю.

– Но все же? Несколько дней? Или недель? Или месяцев?

– Бывает, иногда приходится ждать несколько недель, но очень сомневаюсь, что сейчас все затянется так надолго. Дело, похоже, довольно ясное. Я имею в виду, с точки зрения следствия. Ну а по‑человечески‑то все, конечно, очень запутано.

– То есть примерно с неделю, я правильно вас поняла?

– Да.

– Господи, да что ж это со мной! Сижу, расспрашиваю вас, а сама даже чаю не предложила. Или вам кофе? А может быть, чего‑нибудь покрепче?

– Лучше всего чаю, – улыбнулась Энни. – Я за рулем, мне еще домой в Харксайд ехать.

– Сейчас приготовлю. Располагайтесь, прошу вас.

Энни устроилась на диване, а Харриет ушла на кухню заварить чай. Через две минуты она вернулась с подносом и принялась хлопотать у журнального столика. В это мгновение в гостиную тихо вошла Джульет, в длинном зеленом халате до пят. Глаза у нее опухли от слез, она была очень бледна.

– Кто‑то пришел? – Тут она увидела Энни. – А, это вы.

Энни встала с дивана:

– Да. Решила заехать, узнать, как вы.

– М‑м. Интересно, чего вы ожидали. Хотели бы услышать, что все прекрасно?

– Поверьте, я очень сожалею о том, что случилось. Но мы следовали установленным правилам. – Энни поняла, что сказала глупость, и не удивилась, когда Джульет гневно выпалила:

– Значит, вы убили Патрика по правилам?

Упрек был несправедлив, Патрик погиб по нелепой случайности – обстоятельства сошлись крайне неудачно, но сейчас уж точно не имело смысла обсуждать процессуальные тонкости с несчастной вдовой. Энни и так чувствовала себя все более виноватой, сначала после допроса Эрин, а теперь, глядя на ее мать, особенно.