|
Флора тоже устремила на Свана взгляд, выражавший не только признательность, но и насмешку, то ли просто-напросто подчеркивавшую находчивость Седины, то ли показывавшую, что она завидует Свану, так как это он вдохновил ее сестру, а быть может, она просто не могла не поиронизировать над ним, так как была уверена, что он чувствует себя сейчас в положении подсудимого. "Я думаю, этот господин не откажется к нам прийти, -- продолжала Флора. -- О Мобане или о Матерна[21] он способен говорить часами -- стоит только завести о них разговор". -- "Это должно быть очень любопытно", -- со вздохом проговорил дедушка, чей ум природа, к несчастью, совершенно лишила способности проявлять живой интерес и к шведским кооперативам, и к работе Мобана над ролью, подобно тому, как она забыла наделить ум сестер моей бабушки хотя бы крупицей соли, без которой даже рассказ об интимной жизни Моле или графа Парижского покажется пресным. "Знаете, -- обратился к дедушке Сван, -- то, что я вам сейчас скажу, имеет больше отношения к вашему вопросу, чем это может показаться на первый взгляд, потому что если взглянуть на жизнь под определенным углом зрения, то нельзя не прийти к выводу, что она не так уж изменилась. Утром я перечитывал Сен-Симона[22] и нашел одно небезлюбопытное для вас место. Это в том томе, где Сен-Симон рассказывает, как он был послом в Испании; это не из лучших его томов, -- перед вами просто дневник, но дневник, чудесно написанный, и уже в этом одном его громадное преимущество перед скучнейшими газетами, которые мы считаем себя обязанными читать утром и вечером". -- "Я с вами не согласна; иногда читать газеты -- большое удовольствие..." -- перебила его бабушка Флора, намекая на заметку в "Фигаро" о принадлежавшей Свану картине Коро. "Это когда газеты сообщают о событиях или людях, которые нас интересуют!" -- подхватила бабушка Седина. "Да я против этого не спорю, -- с удивлением заметил Сван. -- Я ставлю в вину газетам то, что они изо дня в день обращают наше внимание на разные мелочи, а книги, в которых говорится о важных вещах, мы читаем каких-нибудь три-четыре раза в жизни. Уж если мы с таким нетерпением разрываем каждое утро бандероль, в которую вложена газета, значит, нужно изменить положение вещей и печатать в газете... ну, скажем... "Мысли" Паскаля[23]! (Чтобы не прослыть педантом, Сван произнес слово "мысли" высокопарно-иронически.) И наоборот: в томе с золотым обрезом, который мы раскрываем не чаще, чем раз в десять лет, -- добавил он с тем пренебрежением к высшему свету, какое напускают на себя иные светские люди, -- нам бы следовало читать о том, что королева эллинов отбыла в Канн, а что принцесса Леонская устроила костюмированный бал. Таким образом равновесие было бы восстановлено". Но Сван тут же пожалел, что хоть и вскользь, а заговорил о серьезных предметах. "У нас сегодня завязался умный разговор. Не понимаю, почему, собственно, мы заговорили о "высоких материях", -- насмешливо заметил он и обратился к дедушке: -- Так вот, Сен-Симон рассказывает, как Молеврье отважился протянуть руку его сыновьям. |
