– Милорд, – приветствовал я дядю Роберта.

 – Ал, где ты был? Мне целый день звонила Пэтси, у нее чуть ли не истерика. Ей непременно надо поговорить с тобой. Она сказала, ты раньше времени ушел из какой-то больницы, куда она тебя устроила. А зачем она поместила тебя туда, Пэтси не захотела мне сказать. Что случилось с тобой?

 – Я... перелез через стену.

 – Ал, не говори чепухи.

 Мать и Эмили сидели рядом, и мне приходилось обдумывать каждое слово. Немного подумав, я сказал:

 – Я бы хотел с вами встретиться, посидеть, выпить чего-нибудь. Можно я приеду к вам завтра часиков этак в шесть вечера?

 – Разумеется.

 – Да. И, пожалуйста, не говорите Пэтси, где я. Попросите ее встретить меня завтра в два часа дня на автостоянке главного офиса банка пивоваренного завода в Рединге. И скажите ей... – тут я слегка запнулся, – поблагодарите ее от меня за помощь.

 – Пэтси помогла тебе? – удивленно спросила Эмили, как только я положил трубку.

 – Ну, в общем...

 Мать и Эмили принялись расспрашивать меня о том, что произошло в те дни, пока они отсутствовали. Самым беспристрастным тоном я сказал им, что Оливер Грантчестер пытался прибрать к своим рукам исчезнувшие миллионы пивоваренного завода.

 – Он либо задумал эту кражу вместе с Норманом Кворном, либо узнал о ней и шантажировал Кворна. Точно я пока еще этого не знаю.

 – Нет, не может быть. Только не Оливер! – запротестовала моя мать, отказываясь верить своим ушам. – Мы столько лет знали его. Он был адвокатом Айвэна и завода... – Ее голос дрогнул. – Айвэн доверял ему.

 – И Норману Кворну тоже. Кворн и Грантчестер... Оба они были люди как люди, знающие свое дело специалисты, но возможность поживиться за чужой счет сыграла с ними злую шутку. Им казалось, что они нашли легкий путь к мешку золота – не в буквальном смысле слова, потому что «Золотой кубок короля Альфреда», которым Грантчестер намеревался завладеть, был для него чем-то вроде утешительного приза, когда настоящий приз уплыл из рук. Грантчестер, может, и был хорошим адвокатом, но мошенник оказался никудышный. Он так и не сумел добраться ни до Золотого кубка, ни до денег пивоваренного завода. И Пэтси только теперь прозрела, когда оказалось, что ее дражайший Оливер хотел подло ограбить ее, поскольку в настоящее время именно она владеет пивоваренным заводом со всеми его долгами.

 Кажется, мать поверила мне, потому что теперь ее занимал другой вопрос:

 – Александр, ты действительно наткнулся на запертую дверь? Откуда эти синяки?

 – От кулаков бандита, которого нанял Грантчестер. Можешь не сомневаться. Уж это я знаю точно.

 – И никто не захватил никаких заложников, – задумчиво сказала Эмили, уяснившая себе суть дела лучше, чем моя мать. Вскоре мы легли спать. Эмили ждала, что я лягу с ней, но у меня просто не осталось сил для самой древней из всех игр.

 Она спросила, отчего я весь в испарине и что у меня под бинтами.

 – Плата за гордость, – сказал я. – Давай спать.

* * *

 Утром я отвез мать в Рединг и усадил ее в поезд, идущий в Лондон. Я обещал ей, что вечером буду в Кресченте – после встречи с дядей Робертом, назначенной на шесть часов.

 Ослабевшая от горя, моя сдержанная, изысканная мать обняла меня на железнодорожной платформе, и это трепетное объятие лучше всяких слов сказало мне, как дорог я ей и как дорога мне она.