– Ал, что ты делал в госпитале? Пэтси не захотела ответить, когда я спросил ее об этом.

 – Что делал? Да как вам сказать? В основном спал.

 – Ал!

 – Ну, так и быть... Это Грантчестер послал бандитов ко мне в Шотландию. Он думал, что вы отдали мне на хранение «Золотой кубок короля Альфреда». Однако бандитам он не сказал, что именно они должны искать, боялся, наверное, как бы они сами не украли кубок, поняв, какая это ценность. Что было дальше, вы знаете. А когда Грантчестер узнал, что этот проклятый список, оказавшийся бесполезным, у меня, то позвал тех же самых бандитов, чтобы они «убедили» меня отдать список их хозяину, но я не послушался их – или его – и не сделал этого.

 Дядя Роберт смотрел на меня, пораженный.

 – У меня повреждено несколько ребер – трещины. А Грантчестер сейчас в тюремной больнице. В конце концов, между мной и Пэтси вполне возможен мир. Делить нам нечего. Ох, дядя, вы опять спаиваете меня...

* * *

 Сначала мы с матерью ужинали, а потом играли в скрабл. Выиграла мать.

 Ложась спать, я принял таблетку и крепко проспал несколько часов. Утром меня удивила встреча на лестнице с Кейтом Роббистоном, пока я слонялся по дому, не зная, чем заняться в ожидании завтрака.

 – Можно вас на минутку? – сказал он, увлекая меня за собой в опустевший кабинет Айвэна. – Ваш дядя и ваша матушка беспокоятся из-за вас.

 – Почему? – спросил я.

 – Ваша матушка говорит, что выиграла у вас в скрабл, а дядя утверждает, что вы не говорите ему всей правды, что-то скрываете от него. – Доктор рассматривал мое лицо, отеки и синяки на котором пошли на убыль, хотя от усталости оно приобрело землистый оттенок. – Вы ничего не сказали ни своей матери, ни дяде об ожогах.

 – Зачем волновать их еще больше?

 – Так где же эти ожоги?

 Я скинул рубашку, а доктор снял с меня повязки. Его молчание показалось мне зловещим.

 – Врачи заверили меня, что никаких признаков инфекции нет и я скоро приду в норму, – первым заговорил я.

 – Да, пожалуй.

 Узнав, в какой больнице я лежал, Кейт Роббистон по телефону Айвэна позвонил доброй бабушке, которая меня лечила. Он долго молча слушал ее, все время глядя на меня, и его пристальный взгляд постепенно становился все мрачнее.

 – Благодарю вас, – наконец сказал он. – Очень вам признателен.

 – Ничего не говорите матери, – взмолился я. – Зачем ей новые огорчения сразу после смерти Айвэна?

 – Хорошо. Согласен с вами.

 Доктор Роббистон сказал, что не станет трогать искусственную кожу, приживляемую к моей собственной, и снова забинтовал поврежденные места от подмышек до лодыжек. – В больнице вам сделали несколько инъекций морфина, – сказал он. – И в тех таблетках, что дал вам я, тоже содержится морфин.

 – То-то я смотрю, они такие сильные.

 – Вы можете приобрести пагубную привычку к наркотикам, Ал. Не вижу в этом ничего веселого.

 – Этим я займусь как-нибудь позднее.

 Он дал мне таблеток, которых должно было хватить на четыре дня, и я искренне поблагодарил его за оказанную помощь.

 – Не злоупотребляйте ими и имейте в виду: езда на автомобиле ухудшает ваше состояние.

* * *

 Я позвонил Тобиасу в офис и не застал его там.