Айвэн улыбнулся.

 – Вы говорите о вашем завещании? – спросил я.

 – Я не сказал тебе, о чем мы говорим. Пока не сказал. Твой дядя Роберт говорит, что ты знаешь, как прятать вещи.

 От этих слов у меня перехватило дыхание. Как они могли? Эти двое благонамеренных мужчин сказали где-то что-то кому-то, из-за чего меня избили и сбросили со скалы. Меня – племянника одного и пасынка другого из них... Я весь превратился в неодолимую боль в этой благопристойной, мирной комнате и вынужден был признать, что при всей их житейской опытности они не имели реального представления об истинных глубинах алчности и жестокости существ, известных под названием homo sapiens.

 – Айвэн, – сказал я, – положите что бы то ни было в подвал банка и пошлите соответствующую письменную инструкцию своему адвокату.

 Он покачал головой.

 Только не давай мне ничего прятать, думал я, ради Бога, не давай. Оставь меня в покое. Я не привык ничего прятать.

 – Допустим, это лошадь, – сказал Айвэн. Мне оставалось лишь вытаращить на него глаза.

 – Лошадь ты в подвале банка не спрячешь, – продолжал он.

 – Какую лошадь?

 Он не сказал какую. Он спросил:

 – Где бы ты спрятал лошадь?

 – Скаковую?

 – Разумеется.

 – Ну... – в скаковой конюшне.

 – А не в каком-нибудь незаметном сарайчике где-нибудь у черта на куличках?

 – Конечно, нет. Лошадей надо кормить. Регулярные посещения такого сарайчика послужат сигналом, что там спрятано что-то важное.

 – Неужели ты веришь, что можно спрятать что-то на виду у всех и так спрятать, что никто не поймет, что именно спрятано?

 – Вся закавыка в том, – сказал я, – что в конце концов кто-то поймет, что он видит перед собой. Кто-то распознает редкую печать на конверте. Кто-то распознает настоящие жемчужины, когда высохнут ягоды омелы.

 – Но ты, однако, держал бы скаковую лошадь среди других?

 – И часто перемещал бы ее с одного места на другое, – сказал я.

 – А препятствия, которые ты при этом встретил бы?

 – Препятствие заключается в том, что лошадь не может участвовать в скачках без обнаружения ее местонахождения. Разве что вы окажетесь таким плутом, который всех обманет, а это не похоже на вас, Айвэн. – И на том спасибо, Александр. – В его голосе слышалась суховатая ирония.

 – А если эта лошадь не будет участвовать в скачках, – продолжал я, – она утратит свою ценность и в конце концов ее незачем будет прятать и скрывать.

 Айвэн вздохнул.

 – А еще какие препятствия? – спросил он.

 – Лошади так же узнаваемы, как и люди. У них у каждой свое лицо.

 – И ноги...

 После небольшой паузы я сказал:

 – Вы хотите, чтобы я спрятал лошадь? И подумал: «На кой черт я сказал это?»

 – А ты мог бы?

 – Если у вас есть для этого серьезные основания.

 – За деньги?

 – На покрытие расходов.

 – Ради чего?

 – Вы хотите знать, ради чего бы я сделал это? – спросил я.

 Он кивнул.

 – Ради интереса, – почти уныло произнес я, хотя на самом деле пошел бы на это, чтобы облегчить его депрессию, вызванную не столько болезнью, сколько какими-то другими обстоятельствами.