Брэдшоу обратился тогда к лучшим чертам характера Тома и попросил его отложить в сторону свои чувства в отношении разлада с Констебулярией Дарема.

― Мы бы хотели, чтобы ты сделал то, что делаешь лучше всего: разгадал загадку. В процессе ты поможешь страдающему отцу. Есть фонд, который полиция использует, чтобы заплатить сторонним экспертам, так что мы можем поставить тебя на жалование. Что думаешь?

― Ты, должно быть, шутишь, ― сказал Том. ― То есть, серьезно?

― Я не шучу.

― После того дерьма, через которое меня протащила ваша компания?

― Какого еще дерьма?

― Хм-м, давай-ка посмотрим.

Том сделал вид, что на секунду задумался.

― Я подвергся остракизму со стороны контактов в полиции, необходимых мне, чтобы и дальше продолжать заниматься журналистикой, что сделало меня довольно таки непригодным для профессии в этом регионе...

― Ну, можешь ли ты их винить?

― ... Я подвергся словесному оскорблению со стороны детективов, которых я уличил в коррупции, а затем эти же самые мужчины угрожали мне насилием...

― О’Брайан не угрожал тебе, Том.

― Сержант О’Брайан сказал мне, что собирается убить меня...

― Это фигура речи. Он не имел этого в виду.

― Меня притащили в офис вашего старшего инспектора и, вместо того, чтобы поздравить с раскрытием серьезного пренебрежения законами в полицейских силах, Кейн сомкнул ряды, поддержал своих людей и угрожал мне арестом за препятствие...

― Ему пришлось встать на сторону своих людей, ― запротестовал Брэдшоу, ― только если не было конкретного доказательства, которое ты мог бы предоставить!

― ...плюс, меня останавливали три раза за превышение скорости за прошедшие два месяца...

― Ты превышал скорость?

― Дело не в этом!

― Думаю, что в этом.

― Не тогда, когда меня не просили съехать на обочину ни разу за предыдущие десять лет!

― Ну, ― слабо сказал Брэдшоу, ― у нас существуют некоторые ограничения по скорости.

― Я чуть опоздал с возвращением библиотечных книг в этом месяце, ― сказал Том, ― если у вас есть ограничения и по этому, тогда сейчас самое время, чтобы ты меня предупредил.

― Проблемы преследуют тебя по пятам, друг, ― сказал Брэдшоу, ― ты ― свой худший враг.

― Как это?

― Ты не делаешь себе одолжений.

― Ты имеешь в виду, что я не делаю одолжений полиции, ― возразил Том, ― например, не замалчиваю истории о некомпетентности или не закрываю глаза на коррупцию.

― Коррупцию? ― спросил Брэдшоу. ― Если ты можешь доказать коррупцию, ты бы не убрал имена из статьи.

― Я подумал, что вы не одобрите такой подход.

― Никто не совершенен, Том, включая копов. Эта работа меняет тебя. Некоторые люди срезают углы, когда такое происходит, или они слишком давят своим авторитетом, но это обычное дело, потому что они находятся под давлением и отчаянно желают получить результат.

― Это их оправдывает? Ты ведешь себя так?

Когда он не получил от детектива ответа, Том добавил:

― Так почему им можно? ― затем он сказал: ― Я говорил с огромным количеством людей.

― И как много из них были преступниками? ― Брэдшоу покачал головой. ― Я надеюсь, что однажды, если кто-то поставит под сомнение твои действия, они предоставят тебе кредит доверия, прежде чем разрушат твою карьеру из-за слов кучки отребья.

― Большинство их них были преступниками, да, ― признал Том, ― обозленными: наркодилеры, которых обобрали вместо ареста, проститутки, которым приходилось платить откуп за то, чтобы продолжать зарабатывать на жизнь...

― Так значит, они утверждают..., ― произнес Брэдшоу, ― .