— Понеслась! — послышался искаженный лихостью голос старшего.

Первый компьютер, рассыпавшись на куски, испускает свое выключенное электрическое дыхание, как живое сушество. За ним наступает очередь второго…

Дальше приходит черед факсов.

— По моджахедам, — огонь! — глухо взрывается голос старшого.

Автоматная очередь бьет по шкафам, дырявит дорогие карти ны на стенах, в клочья разносит хрустальную чешскую люстру, за которую заплачена тьма денег.

Нападающие работают сноровисто. Вывернутые из всех ящи ков дискеты исковерканы и изломаны каблуками. Антикварный письменный стол — любовь Рындина и его гор дость — жалобно, в предсмертной тоске трещит тонконо гий всеми костями и узорчатой спинкой: его перевернули и выламывают ножки.

Вазы и сувениры швыряют о стены. По разбитым факсам и те лефонам шаркают ноги в тяжелых ботинках. Один из малых в маске открывает дверь в туалет с душем и унитазом.

— Пусть в дырку ходит!

Слова его вызывают почти истерический хохот. Шутка в такой момент вдесятеро смешнее.

Малый сгибается, устанавливает миниатюрный пакет со взрывпакетом, поджигает шнур и закрывает дверь в туалет. Унитаз разлетается на куски.

Это даже уже не хохот: лай. Рычание?

Звонит телефон. Старшой берет трубку.

— Ну?!

Явно доволен услышанным.

— Скажи ему сам…

Он подносит к уху Рындина трубку своего сотового теле — фона и тот, медленно приходя в сознание, слышит:

— Мы еще тут попридержали двоих на проходной. Павленко и второй, с грузинской фамилией. К боссу шли. Компаньоны! Повели себя невежливо. Круто… Думаю, им прямой путь в травматологический путь. Он ведь открыт круглые сутки…

Рындин пытается вывернуться, достать ногой старшого, но в ответ получает несколько сильнейших, с оттяжкой уда ров. В пах. По голове. По ребрам…

Стекленея взглядом, старшой мычит:

— Ну, тварь! Мы тебя еще перевоспитаем…

Он показывает рукой на секретаря, Карину.

Дрожащую и подвывающую, ее подводят к окну. Задирают платье. Стаскивают тоненькие трусики. Раздвигают ноги…

Плачущая навзрыд женщина, люди в одинаковых масках и камуфляжах. Карнавал жестокости и насилия…

Граница между зверем и человеком в нем самом. И если он забывает об этом, он превращается в зверя…

Старшой подходит к неподвижно распластавшемуся на полу Рындину, расстегивает ширинку и начинает мочиться ему в лицо.

Рындин сжимает глаза, старается отстраниться от едкой, теплой струи.

Милиция выехала по звонку из травмопункта. Врачи обязаны сообщать о всех случаях, связанных с криминалом…

Двое обратившихся за помощью врачей-бизнесменов были избиты неизвестными, когда приехали к себе в Медицинский центр. У обоих оказались одинаково сломаны кисти правых рук. Перелом у Кавторадзе был сложный, к тому же прибавилось подозрение на сотрясение мозга: его отправили в 1-ую Градскую. Павленко после того, как наложили гипс, был отправлен домой.

Картина, которую застали на месте оперативники, была чудовищной. Избитые секьюрити, раскуроченная дорогая техника.

Менты тут же осмотрели особняк и сразу в тем ноте наткнулись на потерпевших. Ими оказались мужчина и женщина. Глава медицинского центра и его секретарь.

Ноги и руки их были связаны. Рты залеплены плотной клейкой лентой. Пленников освободили.

Из КПП притащили имевшиеся там стеариновые свечи Мужчину переложили на сломанную кушетку. Женщина поднялась с пола сама.

У ментов сразу возникло подозрение, что она изнасилована, но для возбуждения уголовного дела требовалось ее заявление, а она его не спешила сделать.