— Опишите им миссис Снуд, — попросил я Веру. — Узнайте, не видел ли ее кто-нибудь из них. Американка, одна.

Вера затрещала по-испански. Мужчины окружили ее еще более тесным кольцом.

— В зеленом костюме, — подсказал я.

Так же одновременно все заболтали с новой силой. Маленький мальчишка потянул меня за рукав и предложил купить у него совершенно несуразную лошадиную голову, выкрашенную серебряной краской. Неуклюжие лодки, безвкусно украшенные цветами, слегка покачивались от легкого бриза, так же как и высокие серебристые деревья, напоминавшие тополя, растущие на другом берегу канала.

Один из окруживших Веру мужчин, старый морщинистый индеец в разорванной рубахе, сказал что-то Вере, после чего все остальные разошлись в поисках других заработков.

— Она здесь, — повернулась ко мне Вера. — Он видел маленькую американскую женщину в зеленом костюме. Она приехала сюда на такси примерно четверть часа назад. Она взяла лодку у его приятеля — «Кармелиту».

— Одна? — спросил я.

— Да, одна.

Я почувствовал огромное облегчение.

— О'кей. У этого парня есть лодка?

— Да, — Вера показала на лодку, — «Люпита». Это его.

— Тогда пошли. Дайте ему что-нибудь. Скажите, чтобы греб как черт. И когда мы ее найдем, заплатим двойную плату.

Мы с Верой быстро пошли вслед за стариком к лодке. «Люпита» стояла довольно далеко от берега, почти на самой середине канала. Чтобы добраться до нее, нам пришлось пройти по другим лодкам, как по мосту. Под тентом стояло два деревянных стула и деревянный столик. Мы уселись на стулья. Старик индеец отвязал причальную веревку, взял в руки длинный шест и принялся отталкивать лодку, направляя ее к общему потоку лодок, идущих вдоль канала.

Было воскресенье — большой гала-день в Ксошимилко, когда почти все жители Мехико приезжают сюда, чтобы покататься на лодке среди цветущих островков, поесть, попить, потанцевать и попеть под музыку плавающих оркестров. Впереди нас лодки сгрудились плотной стеной, как бабочки в жаркий солнечный день в летнем саду. Мимо нас проплыла баржа с только что прибывшими музыкантами. Они сидели в своих ярких костюмах на деревянных стульях и настраивали свои инструменты. Навстречу нам попалась девушка на каноэ, доверху нагруженном красными и белыми маками. Она торопилась на базар.

Мое напряжение несколько ослабло. Теперь опасность совсем незначительна. Ничего не может случиться с миссис Снуд, пока она находится на шумном канале. Все, что от нас требовалось, это непременно догнать ее.

Музыканты начали играть. Под неистовые аккорды гитары низкий грудной баритон воспевал достоинства Гвадалахары. Мелодию подхватили на всех соседних лодках.

Я опустил руку в прохладную темную воду канала. Сквозь пальцы просачивался водяной сорняк, маленький и круглый, как конфетти.

Завтра вечером я буду в Нью-Йорке с Айрис. Я старался представить себе, как это будет. Я подумал: будет ли мне недоставать Веры? Сознание того, что я почти покончил с Мексикой, набросило дымку нереальности на все это таинственное дело. Возможно, что, даже когда я возьму у миссис Снуд книгу, я все еще не узнаю, в чем дело. Возможно, я так никогда и не узнаю, была ли Вера просто милая, очаровательная балерина с характерцем или… или что? Этот эпизод полностью изгладился из моей памяти.

Вдруг лодочник закричал: «Кармелита!» — и начал работать шестом с удвоенной энергией. Мы протащились мимо «Вива Мехико», на котором пара толстых мексиканцев отплясывала румбу, мимо баржи с музыкантами.

Я взобрался на тупой нос «Люпиты» и наклонился вперед, чтобы посмотреть. Я увидел нос «Кармелиты», а затем мелькнул зеленый костюм.

Лодочник сделал последний решающий толчок шестом.