— Отец, прошу тебя, не кричи. Твой голос слышен по всему замку.

— Мне сейчас не до приличий! Если все мы действительно проспали триста лет, — это конец! Мы разрушены, разорены, уничтожены! Ты, я, все королевство целиком. У нас больше нет королевства. Нет торговли. Нет союзников, чтобы защитить нас от врагов. Попомни мои слова: вскоре последнему крестьянину станет ясно, что моя дочь — наиглупейшая девчонка на всем белом свете.

— Но... но...

Мне уже было не сдержать слез. Взглянув на отца, я ужаснулась: он тоже едва крепился. Мой отец, король, самый могущественный человек во всей Эфразии был готов расплакаться! И все по моей вине!

— Отец, послушай. Это была ошибка.

— Нет, Талия. Это следствие того, что ты думала только о себе. А теперь мы расплачиваемся за твое себялюбие. Уж лучше бы сбежала из замка... даже с каким-нибудь парнем. Это было бы меньшим злом. Пострадали бы мы с матерью. А так пострадали все подданные нашего королевства, и это непростительно.

Отцовские слова вонзались в меня, как кинжалы. Похоже, он легче пережил бы мою смерть, чем эту дурацкую историю с веретеном.

— Отец, я действительно очень, очень виновата. Но что теперь делать?

Он глядел в пол.

— Думаю, Талия, тебе лучше всего пойти в свои покои.

Да. Уйти к себе и сидеть там, не высовывая носа. Наверное, отец задумал посадить меня под замок. У меня не было сил возражать. Я послушно направилась к двери, но тут вспомнила нечто важное, о чем должна сказать отцу. Конечно, лучше бы сейчас об этом не говорить. Но если отец и так меня возненавидел, мне нечего терять. Я разрушила королевство. Одним упавшим кирпичом больше.

— Отец...

— Ну что тебе еще?

— Я о том парне, разбудившем меня... Я пригласила его остаться в замке и поужинать с нами.

— Поужинать? — удивился отец.

— Да. Мне показалось, что нужно его отблагодарить.

Отец попытался расправить плечи, но не смог. Он вздохнул и тихо сказал:

— Да. Наверное, ты права.

Потом он встал и молча вышел. Я выждала еще некоторое время и тоже покинула комнату.

Я побрела к себе. Проходя мимо комнат для гостей, я вдруг услышала:

— Талия! Ваше высочество! Можно тебя на минутку?

Я остановилась. Джек! Вот, значит, куда его определила госпожа Брук.

Я подошла к приоткрытой двери. Это он, простолюдин. Парень из далекой Флориды, за которого я должна выйти замуж и который все испортил.

Тем не менее теперь, в приличной одежде, он выглядел очень даже мило. Но было видно: такие наряды он носить не привык и чувствовал себя в них не слишком уверенно.

— Принцесса, ты извини, что потревожил тебя.

— Чего уж там.

Честно говоря, я бы сейчас лучше осталась наедине со своим горем. Мое лицо пылало от стыда. Вскоре все узнают о моей непростительной глупости. Я разрушила королевство, и вскоре точно так же разрушится моя судьба и все надежды на будущее.

— Твой отец сильно огорчился?

Я только кивнула. Значит, он тоже слышал.

— А что он сказал насчет столетнего сна? — поинтересовался Джек О'Нейл.

— Трехсотлетнего, — поправила я.

— Верно. Я оговорился.

— Представляешь, триста лет! Мы проспали триста лет. Королевство разрушено, и во всем этом виновата одна я.

Я кусала губы, чтобы не зареветь. Будь я на несколько лет младше (или на несколько сотен лет), можно было бы закатить истерику. Кататься по полу, биться головой, дрыгать в воздухе ногами. Но детство прошло. Я стояла и ловила ртом воздух, отгоняя слезы.

Джек тоже стоял, глядя вниз. Слышал ли он, как отец назвал меня «наиглупейшей девчонкой на всем белом свете»? Наверняка слышал. Думаю, весь замок слышал.

— Хватит реветь, — сказал Джек.