|
«Куда бандиты денутся?» — спросят умные парни. И последует ответ: куда им вздумается. Поступили предложения, неофициальные, но заманчивые. Бостон рад сменить свою нынешнюю ненадежную смесь из ирландских и черных банд. Майами, будет вне себя от радости, если выгонит своих кубинцев. Филадельфия, за которую уже сотни лет никто не «отвечал», решилась на крайние меры — предложила оплатить все расходы по переезду. Балтимор готов был на передачу более четырех миль береговой линии без лишних вопросов. Но когда Уилмигтон, штат Делавэр (штат где-каждый-может-считаться-акционером) начал переговоры о передаче Метрополитен-опера, чиновники Нью-Йорка поняли, что ситуация может иметь тяжелые последствия. «Энтони», — обратились они к Каппеллетти, — «вы проделали отличную работу по борьбе с организованной преступностью. Мы хотим, чтобы вы выполнили действительно сложную задачу. Отдел по борьбе с организованной преступностью». Неорганизованные преступления, другими словами.
Каппеллетти, конечно, знал правду, но что он мог поделать? Он рассматривал вариант смены места работы, но несколько предварительных запросов показали, что во всей Америке только полицейский департамент Сан-Франциско готов обсудить вопрос о его найме и только начальником отдела «летающих тарелок». Ни одно полицейское подразделение, управление пожарной охраны или любая другая силовая структура не захочет с ним связываться. Работа в частном секторе, куда просочилась мафия, выглядела безнадежной. Поэтому, Каппелллетти бескомпромиссно принял новое задание (и продвижение по службе), и изливал свое раздражение на каждого незначительного, неорганизованного и несущественного домушника и медвежатника, а также на любого «артиста», который вставал на его пути, так эффектно, что уже через несколько лет он стал главой отдела, и мог спокойно дожидаться пенсии, и размышлять о несправедливости. Понятно, что у Фрэнсиса Ксавьера Мэлоуни было мало общего с этим парнем; они редко общались. С легким напряжением и фальшивой веселостью Мэлоуни наблюдал, как Каппеллетти тяжело прошелся по кабинету и присел, сердитый, как человек, которого ложно обвинили в том, что он пукнул. — Как ты, Тони? — спросил Мэлоуни. — Могло бы быть и лучше, — ответил ему Каппеллетти. — Мне не помешало бы больше людей в отделе. Мэлоуни, разочарованный, спросил: — Ты пришел сюда, чтобы обсудить это? — Нет. Не сейчас. На этот раз я пришел по поводу Византийского Огня. — Ты нашел его, — предположил Мэлоуни. — Как я мог это сделать? — Каппеллетти воспринял вопрос буквально. — Я пошутил, — успокоил его Мэлоуни. — Что у тебя, Тони? — Стукач, — ответил итальянец. — Одного моего человека, по имени Абель. — Стукача? Или твоего человека? — Моего зовут Абель, а стукача — Клопзик. Бенджамин Артур Клопзик. — Окей. Итальянец тяжело кивнул головой. Черные волосы в ушах и ноздрях вздыбились; морщины недовольства залегли на щеках. — Клопзик сообщил нам, что люди на улицах недовольны блицкригом. На лице Мэлоуни появилась улыбка хищника: — Хорошо, — сказал он. — Они настолько недовольны, — продолжил Каппеллетти, — что начинают объединяться. Улыбка Мэлоуни стала насмешливой. — Революция? Низших слоев общества? — Нет, — ответил Каппеллетти. — Собираются поддержать нас. В течение нескольких секунд Мэлоуни не мог уловить смысл, но когда сделал это, то постарался от него избавиться. — Мошенники? — переспросил он. |
