В течение нескольких секунд Мэлоуни не мог уловить смысл, но когда сделал это, то постарался от него избавиться.

— Мошенники? — переспросил он. — Бродяги, отбросы общества помогают нам? Нам?

— Они хотят спокойной обстановки. И считают, что после того, как мы получим рубин назад, мы успокоимся.

— Так оно и есть.

— Я знаю это. Они знают это. Поэтому люди собираются вместе и через своих людей пытаются отыскать рубин. Они настолько рассержены сложившейся ситуацией, что не только вернут нам кольцо, но и парня, который его украл.

Мэлоуни уставился на него:

— Тони, как перед Девой Марией скажу тебе правду. Если бы кто-нибудь другой пришел в этот кабинет и сказал мне такое, то я бы назвал его лжецом и наркоманом. Но я знаю тебя, Тони, знаю, что твоим главным недостатком всегда была безупречная добросовестность, и поэтому я верю тебе. Это проявление уважения и восхищения, с которым я всегда смотрю на тебя, Тони. А теперь я хочу узнать сотни и сотни подробностей.

— Клопзик пришел к Абелю прошлой ночью, — начал Каппеллетти, — чтобы узнать, что за улики по краже Византийского Огня есть у нас. Абель задал ему несколько встречных вопросов и таким образом они пришли к обоюдному решению. Клопзик назвал штаб-квартиру группы…

— Штаб-квартиру! Полагаю, что у них есть и воздушная разведка.

— Я не удивлюсь, — сказал Каппеллетти, равнодушно. — В подсобке бара на Амстердам-авеню. Таким образом, мы провели обыск и взяли одиннадцать мужчин, каждый с газетой длиной в обе твоих руки. И один из них предложил нашим следователям сотрудничество. Черт, если все одиннадцать парней повторят ту же историю, что и Клопзик, то мы дадим им nihil obstat (лат. «ничто не препятствует») и imprimatur (лат. официальное разрешение) и отпустим обратно на улицу.

Хорошая черта в полицейских — независимо от того насколько различны их этнические принадлежности, они всегда могут поговорить друг с другом как католики.

— Значит, вы не дали им полную индульгенцию, — сказал Мэлоуни и усмехнулся.

Каппеллетти с юмором был на «вы». Отбросив религиозные аналогии, он продолжил:

— У нас есть с ними связь и мы знаем, где они находятся.

— И они «перетрясут» преступный мир?

Каппеллетти кивнул:

— Именно так.

Инспектор снова усмехнулся. Свое первоначальное негодование на появление коллеги теперь он находил смешным. Леон оказался все-таки прав — он наслаждался присутствием Тони Каппеллетти.

— Можешь себе представить нашего преступника, какое алиби он выдаст тем ребятам?

Даже Каппеллетти улыбнулся:

— Звучит очень оптимистически, Фрэнсис.

— Звучит прекрасно, — согласился инспектор. — Но, Тони, эта информация должна остаться в Отделе. Никто из ФБР, патрульных или прочих не должен узнать об этом.

— Конечно, нет, — Каппеллетти всё это время выглядел возмущённым, но всегда когда он был таким, ему было трудно выказать своё недовольство.

— И пришли ко мне этого Клопзика, — попросил Мэлоуни. — Тихо, незаметно и быстро. Мы должны знать наших новых партнеров.

24

Дортмундера разбудил трезвон телефона, доносившийся издалека. Его левая рука лежала во рту.

— Фу! — фыркнул он и вынул ее.

Затем сел, скривился из-за неприятного вкуса во рту и услышал, шепот Мэй из гостиной. Через минуту она показалась на пороге.

— Энди Келп на проводе.

— Как будто и без него у меня мало проблем, — проворчал Дортмундер.