Донна вздохнула. Мимолетная печаль промелькнула на ее лице.

     — И далеко не так долго, как хотелось бы. — Потому что детство — это время иллюзий, время, когда живешь в надежном и безопасном мире.

     Фрэнк обнял ее за плечи по дороге в гостиную. Это получилось так естественно, что Донна сначала не поняла и никак не отреагировала, хотя мысленно давно приготовилась к отпору. Этот жест она приняла всей душой. Он делал мир таким уютным.

     Почувствовав обволакивающее тепло, она подняла глаза.

     Какие большие глаза, подумал Фрэнк. И какие красивые.

     — Ты хотела бы снова стать ребенком, Донна?

     Она покачала головой.

     — Не так стать ребенком, как почувствовать, что о тебе заботятся. Приятно было бы иногда избавляться от необходимости...

     Она прикусила язык, сообразив, куда ведут ее слова, и прищурилась. Снова попалась.

     — Как ты это делаешь?

     Он не понял вопроса.

     — Что делаю?

     Не может он не понимать, о чем речь, подумала Донна.

     — Заставляешь меня говорить вещи, которые я вовсе не собиралась говорить тебе.

     Его низкий чувственный смех проникал ей в самое сердце.

     — Очень просто. — Он заглянул ей в глаза. — Я слушаю. Ты не стала бы говорить, если бы где-то там, — он скользнул кончиком пальца по ее виску, — не жило желание поделиться.

     Он был прав. Но Донна не хотела признавать это из опасения, что трещины расползутся по ее стенам — стенам, которые она с таким трудом возвела вокруг себя, чтобы быть сильной. Чтобы оставаться сильной ради мальчиков.

     Ее спас Тейлор. Он стоял на пороге комнаты, сжимая в руках гитару. Мальчик застенчиво глядел на Фрэнка, не догадываясь, что прервал что-то происходившее между его матерью и мужчиной, к которому его тянуло.

     — Не мог бы ты показать мне еще раз? — Он смотрел на лады, будто это они были виноваты в том, что ему не удается извлечь мелодию из гитары. — Кажется, я забыл.

     — Ты не забыл, — успокоил его Фрэнк, забирая гитару и увлекая мальчика в комнату. — Все хранится где-то у тебя в мозгу. Нужно только выкопать. — Тейлор зачарованно смотрел на него. Очень хотелось взъерошить мальчишеские волосы, но Фрэнк сдержался. Тейлор делал все, чтобы казаться старше своих лет. — Человек никогда не забывает ничего, чему научился.

     Фрэнк сел на диван. Может быть, Тейлору будет легче, если дать ему что-то осязаемое, зацепку для зрения и памяти.

     — Найдется у тебя бумага? Я могу записать ноты.

     Тейлор был уже у стола и рылся в ящике. Донна терпеливо отстранила его и извлекла листок почтовой бумаги и ручку. Она дала все это Тейлору, а тот поспешил к Фрэнку.

     — Ты умеешь записывать музыку? — спросил он с благоговейным трепетом.

     Фрэнк повернул листок горизонтально, провел несколько линий, образовав нотный стан, и принялся заполнять его нотами.

     — Немного.

     Тейлор, наклонив голову, наблюдал за появлением нот.

     — Вот это да! Есть что-нибудь такое, чего ты не умеешь? — Восхищение сквозило в каждом слове.

     Донна откашлялась.