– Не помню, так ли я выразился, но, поскольку хотел видеть тебя в своем доме, я мог хватить лишку – чтобы ты была со мной всегда.

Всегда! Сердце не просто забилось, оно подпрыгнуло и понеслось, а в горле пересохло.

– А а… – попыталась выдавить Жермена.

– Что? Ты ведь можешь сказать мне что угодно, попросить меня о чем угодно – мы теперь одно целое.

Господи! Одно целое!

– Я… ну… Ты действительно это сказал или мне послышалось?

– Что именно? Если я ляпнул что то не так, я поправлюсь…

– Ты сказал, будто хочешь жениться на мне… – Его изумленное лицо заставило ее замолчать, и она покраснела. – Извини, – быстро произнесла она. – Я неправильно расслышала.

– Ты все правильно слышала, – сказал Лукас.

– Ты испугался?

– Верно, – согласился он, крепко держа ее, когда она попыталась вырваться. – Но только потому, что понял: предложения так не делают. Прости меня, любимая. На меня столько всего свалилось – волнения, ревность, необходимость прояснить все недопонимания, потребность убедить тебя увидеть во мне претендента на руку и сердце, – что я забыл о самой важной части. – Лукас с нежностью заглянул в ее широко распахнутые фиалковые глаза. – Я очень люблю тебя, Жермена. А ты сказала, что любишь меня. Как ты думаешь, не слишком ли много я прошу, когда предлагаю тебе выйти за меня замуж?

Никогда еще Жермена не испытывала такого внутреннего волнения.

– Нет, – ответила она, но вдруг засомневалась, не надо ли было сказать «да», и быстро добавила: – То есть ты не слишком много просишь.

Но Лукас не улыбнулся.

– Тогда, Жермена Харгривз, выйдешь ли ты за меня замуж? – спросил он.

– Сочту за честь, – ответила она.

Лукас прижал ее к своему сердцу на несколько долгих секунд. Потом нежно поцеловал ее.

– Спасибо, любимая! – выдохнул он и проникновенно посмотрел в ее глаза. – Мне хочется залезть на крышу и заорать на весь мир, что ты согласилась стать моей женой. Можно я начну со звонка Эшу? Я скажу ему, любимся, что Санта все таки подарил мне то, чего я больше всего хотел!