– Это было в субботу, – сразу же вспомнил Лукас. – Я поцеловал тебя и за все свои грехи почувствовал некоторую растерянность. Мне это не понравилось – я всегда занимал главенствующее положение. Вот и решил, что мне нужно побыть какое то время без тебя. – Жермена все еще смотрела на него с широко раскрытыми глазами, и тогда он подтолкнул ее: – Но расскажи мне что нибудь еще.

– Хочешь знать, к кому я еще ревновала, кроме Беверли? К Эдвине, конечно, – призналась она.

Его лицо стало серьезным.

– Она никогда ни в малейшей степени не интересовала меня, – мрачно заверил он ее.

– Теперь я знаю, – быстро сказал Жермена – Просто, когда ты позвонил ей из Швеции…

– Я не ей звонил, а Эшу, – перебил ее Лукас. – Эдвина просто подошла к телефону.

Жермена удивилась, почему она не дошла до этого сама. Эдвина и в прошлом была виртуозом по части намеков, уловок и откровенной лжи.

– Прости, – извинилась Жермена. – Ты можешь подумать, что мне надо было… – Жермена осеклась. Но если раньше она промолчала бы, блюдя верность сестре, то вдруг поняла, что теперь Лукас – самый важный человек в ее жизни, и поэтому она не желает, чтобы прошлые обиды, нанесенные Эдвиной, встали между ней и человеком, которого она любила. – Я была…

– Кем ты была, милая? – помогал ей Лукас.

– В основном, дурой, – признала она. – Я ужасно разнервничалась, потому что в ту пятницу, когда ты вернулся из Швеции, ты поцеловал меня, а потом помчался к Эдвине, поскольку она гостила в твоем доме. Даже несмотря на то, что было поздно, когда ты приехал в «Хайфилд»…

– То все равно бы обнаружил, что Эдвина поджидает меня. Да, все так и было. Прости, родная, я знаю, что она твоя сестра, но я хочу жениться на тебе и не желаю, чтобы ты огорчалась… – Лукас замолчал, увидев потрясенное лицо Жермены. – Что? – встревоженно спросил он.

– Знаешь ли ты, что сказал?

– Объясняя, что был любезен с Эдвиной, потому что она – твоя сестра? Извини, но я за версту вижу стяжателя. Пусть больше ничто не омрачает то, что у нас есть. Хочу, чтобы ты знала, как все было. Как я умирал от желания видеть тебя. Как жаждал позвонить тебе, когда был в отъезде в последний раз, и обнаружил, что моя самонадеянность получила большую встряску. Я боялся звонить, опасаясь, что разговор пройдет плохо и я буду еще больше умирать от любви вдали от дома.

– О! – прошептала, задыхаясь, Жермена. Она не смела поверить тому, что слышала.

– Моя ненаглядная, – нежно проговорил Лукас. – Я вчера очень надеялся, что смогу привезти тебя в «Хайфилд». Миссис Добсон была предупреждена и приготовила тебе комнату еще тогда, когда я понял, что на самом деле испытываю к тебе.

Глаза у Жермены стали круглыми.

– День Рождества был самым худшим в моей жизни, – продолжал признаваться Лукас. – Я хотел, чтобы ты была со мной, и поскольку этого не случилось, никто другой мне не был нужен. Эдвина гостила у меня, но я обнаружил, что не могу больше выносить ее ужимок. Поэтому уговорил Эша побыть с ней, а сам в это время уединился в кабинете и стал придумывать, что делать, на случай если ты откажешься поехать со мной на следующий день.

– Ах, Лукас, – вздохнула Жермена.

– И когда, о счастье, ты все таки поехала со мной, я забеспокоился, что, если Эдвина уедет, не будет надобности и тебе оставаться в «Хайфилде».

– И поэтому ты пригласил ее оставаться столько, сколько она захочет, – вставила Жермена.