Она посмотрела на него, и при виде его теплых и искренних глаз у нее все задрожало внутри.

– Я верю тебе.

Его лицо осветила замечательная улыбка. Жермену охватила слабость. На мгновение она подумала, что он хочет обнять ее, но вместо этого Лукас сказал: – А теперь, моя дорогая, любимая Жермена, поговорим о самом главном.

Жермена сглотнула.

– О главном?..

– Да. О том, о чем поговорили бы, когда встретились бы с тобой наедине – там, в «Хайфилде». Ты ведь собиралась прийти к нашей скамейке?

Жермена смущенно улыбнулась.

– Я тоже не могла спать. И поэтому рано вышла из комнаты.

– Любимая, – прошептал Лукас и обнял ее. – Я так люблю тебя, – бормотал он. – Я сидел на скамейке задолго до половины девятого. В девять часов уныло побрел в дом, не желая верить тому, чему должен был поверить – что ничего не значу для тебя.

– И ты прождал больше получаса на холоде! – воскликнула она.

– Я вернулся в дом, поднялся в твою комнату; твоей сумки не было, вещей тоже. Исчезло все, кроме картины, которую я подарил тебе. Мне показалось, что ты дала мне ясный ответ. Но именно в тот момент, когда я впал в отчаяние, позвонил Эш и сказал, что ты с ним и он никогда не видел тебя такой расстроенной.

Лукас вскочил и заходил по комнате. Жермена тоже поднялась.

– И ты попросил его задержать мое возвращение сюда, чтобы дать тебе время приехать первым?

– Совершенно верно. Я попросил его увезти тебя подальше от дороги, зайти в какой нибудь дом, как будто по делу, если понадобится. Извини, любовь моя, но я не мог смириться с поражением. Просто не мог или не хотел. Может быть, это самонадеянно, но после вчерашней ночи я не мог согласиться с тем, что, казалось, смотрит мне в лицо. Я гнался за тобой, меня разрывали ярость, что какая то женщина довела меня до такого ужасного состояния, и беспокойство, что я потерял тебя.

Потерял ее! Сердце громко забилось.

– А з знаешь, ты ведь только что признался мне в любви, – хрипло произнесла она.

Лукас перестал метаться по комнате.

– Ты удивлена моими чувствами к тебе? – холодно спросил он.

– Да нет! Нет! – быстро заверила она.

– Тогда можно ли понимать так, что вопреки твоему бегству несколько часов назад, ты немного любишь меня? – нервно спросил он.

– Ну… больше, чем немного, если честно, – ответила она.

Лукас смотрел на нее пару секунд. Потом приказал:

– Иди сюда.

Она послушалась, и он крепко обнял ее. Прошло, наверное, минут десять, пока они стояли, прильнув друг к другу. Ушла боль разлуки, и улеглась тревога, которую они оба испытали. Потом Лукас ласково и нежно поцеловал Жермену.

– Я так люблю тебя! – прошептал он. – Когда тебя нет, образовывается такая пустота, как от физической боли. У меня внутри был какой то вакуум… Кстати, не могла бы ты разъяснить, что ты имела в виду, когда сказала, что любишь меня «больше, чем немного»? – полюбопытствовал он, испытывая необходимость услышать настоящее признание.

Хотя Жермена никогда не говорила таких слов раньше, и ей было неловко произносить их, она все же медленно произнесла:

– Я… очень… люблю тебя.

– Возлюбленная моя! – С радостным криком Лукас обнял Жермену и поцеловал. На короткое время он удовольствовался радостью, что может прижать ее к своему сердцу, что теперь все препоны разрушены. – Когда ты это поняла?

Жермена с улыбкой отпрянула.

– Не сразу.

– Конечно, не сразу, – согласился он. – Я не слишком хорошо вел себя с тобой.

– Ты был настоящим поросенком!

– Ты великолепна! – Он усмехнулся и смачно чмокнул ее в щеку.