А когда увидел, мне стало плохо.

Цепляясь за погнутые стойки (погнулись таки), уклоняясь от летящих комьев земли (чего это я?) из приемного устройства вылезал Объект. И Объектом был никто иной, как Директор Службы 000. Собственной персоной.

Я стал медленно сдирать с комбинезона шевроны и знаки отличия. Боб же упал на колени и стал обливаться слезами умиления. Дурак. Директор еще не до конца вылез. Вот когда совсем вылезет, посмотрим, какими слезами плакать.

– Товарищ Директор! – я попытался изобразить на лице приветливое выражение, но подрагивающая от волнения щека явно портила все впечатление. – Товарищ Директор, докладывает командир спецмашины за номером…

Директор махнул рукой, останавливая меня.

Я замолчал.

Боб прекратил плакать и теперь просто простирал сложенные руки к Директору.

– Ну, вот что, молодцы…

Директор закашлялся землей. Кашлял долго, выплевывая чернозем с бетоном вперемешку.

– … Основание заложили на “отлично”. Приемное устройство развернули точно в срок и как положено…

Кашель скрыл слова Директора.

– … сам наблюдал. Ваши действия одобряю и поздравляю вас с очередным…

Очередная порция кашля. На сей раз щебень.

–… и впредь Родине‑Матери. Контрольная проверка завершена.

Директор закончил, и, пошатываясь, побрел к ближайшей остановке аэрочастников. Потом что‑то вспомнил, остановился.

– И вот еще …. Там, на дне котлована, подарок для американца. Банка с клубничным вареньем. Сам на даче собирал. Разбилась, наверно.

Ничего больше не сказал Директор. Посмотрел на нас каким‑то особенным, внимательным взглядом, от которого сердце запросилось в неоплачиваемый внеочередной отпуск с последующим увольнением, развернулся и ушел выполнять дальше свой нелегкий долг по сохранению порядка и спокойствия.

Я провожал его глазами, сколько мог. И даже тогда, когда его чуть сутулая фигура стала неразличима, я не мог остановиться, и все шептал и шептал сухими губами: – “Когда такие люди в стране любимой есть!”

А Боб в это время лежал на покрытом толстым слоем земли дне котлована и, стуча сжатыми кулаками горячую землю, рыдал уже без всякого стеснения.

Сзади подошел Герасим, который все это время скрывался вместе с Милашкой за ближайшим поворотом.

– Мм!!!

– Ты прав, друг мой. Этот американец очень любит свою работу. И не его беда, что люди не летают словно птицы. Ну что, команда. На базу? На базу!

Эпизод 2.

– Диспетчерская вызывает тринадцатую машину. Тринадцатая машина! Срочно ответьте диспетчерской.

Боб отлип от стекла, по которому текли грустные капли двухчасового дождя. Он всегда становился грустным во время двухчасового дождя. Странно. Девятичасовой утренний и двадцати часовой вечерний его не заводили. Сам Боб говорил, что это ностальгия.

Я его не понимал. Как может десятиминутный, запрограммированный машинами дождь вызывать грусть по родине. Все он врет. Скорее всего, у Боба портилось настроение оттого, что в дождь он не мог сбегать в магазин. Да его никто и не отпустит. После случая с Директором я решил подстраховаться и отработать оставшийся день честно.

– Тринадцатая!

Я отложил в сторону только что купленный журнал для мужчин преклонного возраста под названием “Садоводство в экстремальных условиях семьи”, переключил рацию на громкую связь и возвестил о своем присутствии:

– Тринадцатая на связи. У нас поломка в четвертом двигателе. Пытаемся залатать пробоины и устранить пожар.