– Не буду тебя терзать, – сжалился наконец полковник. – Отдохни.

Но продолжал топтаться возле постели. Все таки ему не терпелось допросить меня с пристрастием. Наверное, он проклинал нашу близость. Не случись ее, вызвал бы повесткой и отдался труду, невзирая на мое физическое состояние. Чудовище! Чем хуже я о нем думала, тем сильнее возбуждалась. И здоровое желание нокаутировало болезненную разбитость саднящих членов.

– Вик, милый, – позвала я.

Он с готовностью плюхнулся рядом и поймал мой томный взгляд. Вероятно, он различил в нем страсть к даче показаний, потому что приобрел заинтригованный вид.

– Я когда то в «Иностранке» читала повесть, – окрылила я его.

Измайлов поежился.

– Там герой приезжает из командировки, а жена спрашивает, как дела, и предлагает перекусить салатом. Он жует и тоскливо анализирует: «Если бы у нас с ней было все нормально, мы бы сразу легли…» Спокойно, Вик, еще спокойнее, еще… О. А я было начала подозревать, что мы тоже отклонились от нормы.

Измайлов смотрел на меня с восхищением, которое невозможно выразить мелочевкой фразы: «Я тебя люблю». Ему нужно было воспеть женский род целиком. И по полковничьи емко он воспел:

– Женщины – существа двужильные.

– Еще бы, – улыбнулась я поводу поддержать его. – У моего приятеля гинеколога это конек. Говорит, женщина с внематочной беременностью по месяцу истекает кровью, но к врачу не обращается, потому что работа, дети. А мужчине, стоит порезать палец…

– М да, – протянул Измайлов, поспешно отдергивая руки, – ты мастерица создать фон для любовных утех.

Я собралась сказать, что тема кровотечений после Бориса так сразу не отпустит, открыла рот, зевнула и… заснула.

Утром на туалетном столике я обнаружила плакатик, который Измайлов изготовил, похоже, не отходя от меня. «Меньше слов – больше дела!» – письменно призывал неудовлетворенный Вик.

Я не успела вволю наплескаться в ванне, а мстительный Измайлов уже открывал дверь своим ключом. От совместного купания он категорически отказался:

– Поля, мои люди всю ночь искали Бориса, вокруг редакции закрутилась сплошная чертовщина, так что сосредоточься.

– Вик, где джинсы и футболка из мусорного ведра?

– Я изъял вещественные доказательства еще вчера. А ты думала, я их примерить решил? Тоже мне, подруга милиционера, таким добром швыряешься.

Я предложила ему чаю. С кофе у меня отношения испортились в одностороннем порядке.

– Юрьева нашли?

– Нет.

– Значит, бывший благоверный прав. Они вернулись и добили его. Потом закопали в овраге.

– А твой бывший здесь с какого боку? – вытаращился на меня Измайлов.

– Не знаю, Вик. Я тебе расскажу, а ты уж сам…

Наплакаться Измайлов мне тоже не позволил:

– Прекрати. Свежих захоронений там нет, это точно.

– Вик, неужели Севкин отец действительно хочет моей смерти?

Измайлов закурил. Потом открыл мне истину:

– Поленька, у меня такое ощущение, что минимум раз в жизни все, кто имел с тобой дело, не отказались бы тебя порешить.

– Ты тоже? И когда? – встрепенулась я.

– Вчера, например, – прошипел Измайлов. – Но это был уже не первый раз. Говори, не искушай на раз последний.

Ну и ну! Один пистолетом грозит, другой намекает, что голыми руками приятнее…

По мере моего детального повествования Измайлов сходил с лица в никуда. Отрешенным, апатичным и слепым он дослушивал меня. Ничего не уточнял, не выяснял, не спрашивал. Вскочил и бросил:

– Из дома ни ногой. Моих двое тоже подежурят, приглядят за теми соглядатаями.