— Конечно, не отвечаете. Поэтому, — продолжал Пуаро, — вы можете с таким же успехом вернуться обратно, сесть и ответить мне на тот вопрос, который я вам только что задал.

Медленно, почти неохотно Олдфилд вернулся и снова сел.

— Полагаю, возможно, они распускали слухи о мисс Монкриф, — покраснев до корней волос, сказал он. — Джин Монкриф — моя фармацевт, очень славная девушка.

— Как давно она с вами работает?

— Три года.

— Вашей жене она нравилась?

— Э… нет, не совсем.

— Она ревновала?

— Это было абсурдно!

Пуаро улыбнулся:

— Ревность жен вошла в поговорки. Но я вам кое-что скажу. Мой опыт подсказывает, что ревность, каким бы неестественным и экстравагантным это ни казалось, почти всегда основана на реальности. Говорят ведь, что клиент всегда прав? Ну, то же справедливо и в отношении ревнивого мужа или жены. Как бы мало ни было конкретных доказательств, по существу они всегда правы.

— Чепуха, — резко возразил Олдфилд. — Я никогда не сказал Джин Монкриф ничего такого, чего не должна была бы слышать моя жена.

— Возможно, это так. Но это не меняет истинности того, что я сказал. — Эркюль Пуаро подался вперед; его голос звучал настойчиво, убедительно. — Доктор Олдфилд, я приложу все усилия, чтобы помочь вам в этом деле. Но вы должны быть со мной абсолютно откровенны, невзирая на общепринятые приличия или ваши собственные чувства. Ведь это правда, не так ли, что вы разлюбили свою жену за некоторое время до ее смерти?

Олдфилд минуту или две молчал. Потом ответил:

— Это дело меня убивает. Я должен надеяться… Так или иначе, я чувствую, что вы сумеете что-нибудь для меня сделать. Буду с вами честен, месье Пуаро: я не питал глубоких чувств к моей жене. Я считаю, что был ей хорошим мужем, но никогда по-настоящему не любил ее.

— А эту девушку, Джин?

На лбу доктора выступили мелкие капельки пота.

— Мне… мне следовало раньше попросить ее выйти за меня замуж, если б не весь тот скандал и сплетни.

Пуаро откинулся на спинку стула.

— Теперь наконец-то мы пришли к истинным фактам! Eh bien, доктор Олдфилд, я возьмусь за ваше дело. Но запомните: я буду искать правду.

— Правда не может мне навредить! — с горечью ответил Олдфилд. Затем поколебался и прибавил: — Знаете, я обдумывал возможность предпринять что-нибудь против клеветы. Если б я мог предъявить обвинение какому-то конкретному человеку, то, конечно, был бы оправдан? По крайней мере, иногда я так думаю… А иногда мне кажется, что это только все ухудшит, все это получит еще большую огласку и люди станут говорить: «Пусть это и не доказано, но нет дыма без огня»… — Он посмотрел на сыщика. — Скажите мне честно, есть ли выход из этого кошмара?

— Выход всегда есть, — ответил Эркюль Пуаро.

— Мы едем за город, Джордж, — сказал Эркюль Пуаро своему камердинеру.

— Неужели, сэр? — спросил невозмутимый Джордж.

— И цель нашего путешествия — уничтожить чудовище о девяти головах.

— В самом деле, сэр? Нечто вроде лохнесского чудовища?

— Нечто менее осязаемое. Я говорю не о животном из плоти и крови, Джордж.

— Я вас неправильно понял, сэр…

— Если б оно было из плоти и крови, было бы легче. Я говорю о вещи настолько неосязаемой, настолько трудно уловимой, как источник слухов.

— О да, действительно, сэр. Иногда бывает трудно понять, как что-то начинается.