– Ага, – сказал он. – Даже не вручную!

    – Это серьезно, – сказал я. – Ты попросил его этого не делать? В смысле не рассказывать?

    – Да, и после этого он стал рассказывать еще больше. Просто ни на минуту не умолкает.

    – Ладно, – сказал я. – Посмотрю, что тут можно сделать.

    – Лет через сто, да?

    – Для тебя постараюсь провернуть за пятьдесят, – сказал я. – Только потому, что мы с тобой в шахматы играем.

    – Договорились, – сказал он. – Пятьдесят лет я уж как-нибудь потерплю.

    – Будешь выходить, следующего позови, – попросил я.

    – Обязательно.

    Жалоба друида была более серьезной, чем претензии Смитсона. Мы, конечно, ад, а не содружество клубов по интересам, но кто-то дал маху. В рабочее время грешники должны полностью отдаваться посылаемым им страданиям, а подобное неуютное соседство в триста сорок шестом котле может здорово их отвлекать, тем самым снижая эффективность нашей работы. Я сделал пометку не откладывать его вопрос в долгий ящик.

    Страдание воздействует более эффективно, если грешник разделяет его со своими единомышленниками. А если он горит в геенне огненной, наблюдая при этом, как в той же геенне огненной горит тип, которого он ненавидит, у него появляется некое мелочное человеческое удовлетворение, что снижает общее воздействие наказания.

    – Наконец-то, – сказал следующий. – У вас на двери написано, что прием только до обеда, я уж думал, что до меня сегодня очередь не дойдет.

    – После обеда я занимаюсь обработкой и рассмотрением ваших жалоб, предложений и пожеланий, – сказал я. – Вот у вас что, жалоба или предложение? Или даже пожелание?

    – Жалоба, – сказал он.

    – Как всегда, – сказал я. – Вы у нас кто?

    – Иванов Василий Иванович, – сказал он. – Россия.

    – Вот как? – удивился я.

    Жалобщики из России были редким явлением во все времена. Судя по доходящим до нас слухам, жизнь в этой стране была почти такой же, как и у нас, посему населяющие ее территорию грешники не видели в аду особых поводов для жалоб. И вот вам паршивая овца.

    – Давно преставились?

    – В две тысячи первом году, – сказал он.

    – Ого, – сказал я. – А сейчас какой? Я, видите ли, не слишком слежу за внешним летоисчислением.

    – Сейчас тоже две тысячи первый, – сказал он.

    – Быстро вас обработали, – сказал я. Обычно люди проводят в чистилище лет по двадцать, не меньше. – Вам еще повезло.

    – Нет, – заявил он, – дело как раз в том, что мне не повезло. Тут какая-то ошибка, понимаете? Я вообще не должен здесь быть.

    – Все вы так говорите, – сказал я. – Вас же взвесили на весах, не так ли?

    – Нет, в этом-то все и дело, – сказал он. – Я не провел в чистилище и пары дней, как за мной явились демоны, помахали перед носом какой-то бумажкой и приволокли меня сюда. Я говорил им, что тут какая-то ошибка и меня еще не судили, но они ничего не хотели слушать и сразу засунули в один котел с какими-то уголовниками.