|
Трофимыч заметил, что Царик не спускал глаз с Татьяны. Она же не проявляла ни к кому интереса; изредка перекидывалась словом с Артуром, наклонялась к Петру Трофимовичу, которого, как всем было видно, обожала. Ей недавно исполнилось восемнадцать лет, и она вполне оформилась внешне, была хороша собой и как бы позволяла всем любоваться своей редкой породистой статью. Крепкий бюст, длинная белая шея… На свежем, почти детском лице точно живой огонь алел румянец, кокетливо играли ямочки в углах губ; темно–синие яркие глаза затягивали точно в омут. На ухо Трофимычу она уже проговорила в адрес олигарха несколько малопочтительных замечаний, — вроде того: интересно бы знать, как это можно заработать сразу миллиард?.. Трофимыч посмотрел на нее укоризненно; тут матушка ее позволяет дерзости, а еще и она! Но Татьяна не заметила его молчаливой критики, вдруг разразилась страстным и длинным монологом:
— Послушайте, Царик! Можно спросить: когда у вас там, в среде богатых и сверхбогатых, появятся покровители искусств… Ну, вроде тех, которые были на Руси: мамонтовы, третьяковы, саввы морозовы?.. Хотелось бы знать. Вот вы сейчас находитесь в доме писателя, а знаете ли, что Петра Трофимовича уже пять лет не печатают? — Таня! — строго осадил ее Трофимыч. — Это ни на что не похоже. Я бы попросил… — А вы не просите! У меня душа за вас изболелась. Когда же найдется богатей и одарит вас?.. Вот к нам случайно пожаловал такой. Что же ему стоит… Царик поднял руку: — Милая девушка! Мне нравится ваша горячность. Вы меня не знаете, я, может, и не так богат, как вы думаете, но все равно… Ваш святой порыв не может оставить меня равнодушным. Я готов помочь Петру Трофимовичу. Хотя Царик и говорил с чуть заметным грузинским акцентом и не выговаривал букву «р», но речь его была вполне грамотной и даже не лишена какого–то аристократизма. — Позвольте! — строго остановил его Трофимыч. — Мне, право, неудобно, что в моем доме, за столом, да еще в присутствии иностранного гостя, зашел такой разговор. Таня не знает, но я участник войны, получаю хорошую пенсию — меня даже демократы не посмели оставить в нищете, как они обошлись с половиной нашего народа. Что же касается до олигархов и всех прочих субъектов, которые вдруг стали богатыми, — Бог им судья. Мы русские… — Я тоже русская! — снова закипела девушка. — И от имени своего поколения… — Таня! — прикрикнула на нее Регина. — Это, наконец, похоже на истерику! — Но позвольте! — вступился за Таню Артур. — Почему бы нам, молодым, и не поговорить о проблемах старшего поколения? Тем более, что не часто нам приходится быть за столом и обедать вместе с министром и олигархом. Наконец, как я понимаю, Царик тоже молодой и мы с ним вправе говорить на равных. Пусть он выслушает наши претензии. — Да, вы правы, — согласился Царик. — Раз уж мы очутились вместе, давайте обсудим наши проблемы. Может быть, за столом и неудобно обсуждать все частности, а вот пообедаем, и вы, Таня, представите свои предложения. Условились?.. На этом деловой разговор завершился. Остальную часть обеда все молчали, не зная, как перейти на другую тему и наладить легкую непринужденную беседу. Царик закончил трапезу первым и обратился к Тане: — Пойдемте в сад и там обговорим подробности нашего дела.
В счастливом расположении духа, всем улыбаясь и раскланиваясь, олигарх покидал гостеприимный дом. С ним в Москву ехала Татьяна. До калитки их провожали Аркадий и Регина. Министр был предупредительно вежлив с олигархом, то и дело наклонялся к нему, согласно кивал красной, как солнце, кудрявой головой. |
