— Из соседнего подъезда люди выходили?

— Минут двадцать назад подъезжала машина скорой помощи и в нее внесли человека, закрытого простыней.

Сказал и осекся: «Это же мог быть Каратаев!» О том же подумали оба генерала и Катерина. А Муха подступился к Вартаняну:

— Говорите правду, и это облегчит вашу участь. Если же будете врать, получите двадцать лет строгого режима.

Тем временем Тихий подошел к подозрительному месту в стене спальни и двинул по нему плечом. Стена подалась, лязгнули запоры — тут была дверь. Вартанян закричал:

— Не надо ломать! Я все расскажу. Тут были люди — их прислал Автандил. Они схватили моего соседа, что–то прыснули ему под нос и унесли. Это все, что я знаю. Ей–богу! Кто эти люди, куда повезли — ничего не знаю. Автандил знает. Он наш человек, кавказский барон — мы все его люди.

Старрок позвонил дежурному по своему отделению, спросил, у себя ли Автандил? Нет, его не было на месте. И на квартире его нет. Может быть, он находится в пути.

Генерал позвонил по сотовому телефону. Но Автандил и с дороги не отвечал. Было ясно: он скрылся.

Генерал Муха позвонил в ГАИ, просил усилить контроль на дорогах, сообщил приметы Объекта.

Началась обычная в таких случаях операция по поимке похитителей.

Вартаняна арестовали.

Катюша едва держалась на ногах. Силы ее покидали. Она вдруг вспомнила: «Москва — Мадрид». Схватила за рукав Старрока:

— Поезжайте в Быково, а я во Внуково. Рейс: «Москва — Мадрид». Задержите, проверьте — там наш Объект! Я слышала, как говорил Автандил. Ну же!..

Сама кинулась вниз, села в машину и — понеслась в аэропорт Внуково. В голове колотилась мысль: «Полчаса назад. Его увезли полчаса назад!»

И уже по дороге подумала: «Что же это я… одна. Ни Тихого, ни Артура».

Вылетела на шоссе, заняла ряд, где удобно было обгонять. И в местах, далеких от очередного поста ГАИ, разгоняла большую скорость, шла на тройной обгон, — встречные шарахались от нее, а она все жала и жала педаль газа, выходила на самолетную скорость и, только заметив впереди гаишников, «садилась» на скорость обыкновенную, «крейсерскую».

У раскрытых ворот аэропорта, куда въезжают большие начальники, остановилась, спросила у дежурного милиционера, на какой рейс идет посадка, и, услышав «Москва — Мадрид», метнулась в машину. Сказав постовому: «Я — майор милиции», помчалась к самолету. Под крылом подкатила к лестнице и увидела картину: молодой парень, подхватив за талию Олега, ведет его к бортпроводнице. Та преградила им дорогу, не пускает. Что–то говорит: очевидно, объясняет, что пьяного не пропустит, но парень объясняет: не пьяный он, а больной. Катя вскочила на капот машины, с него на крышу кабины и, кошкой перемахнув через перила лестницы, вцепилась в Олега, а проводнице совала под нос удостоверение: «Я майор милиции, этого человека выкрали!» И тянет за рукав Каратаева, который в полубессознательном состоянии смотрит на нее и не может понять, что происходит. А Катя, — откуда только взялись силы? — потащила Олега вниз, и он, валясь на нее всем телом, следует за ней. И вот уже миновали последние ступени лестницы, как сверху, из самолета, раздался голос Автандила: «Катерина!.. Кто позволил?..» И полковник, — он был в форме, — ринулся вниз и настиг их уже в машине, рванул дверцу заднего салона, и в тот момент, когда Катерина дала газ и помчалась к воротам, в которые только что въехала, она вдруг почувствовала резкую боль под лопаткой. Ее точно ужалила оса. И перед глазами поплыли земля и небо, и она, сбросив газ и нажав на тормоз, уронила голову на плечо еще не пришедшего в себя Олега.