ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пробудилась Катерина ночью, в комнате, освещенной голубоватым светом луны. Луна была полной, выглядывала из–за листьев каких–то деревьев, высвечивала сетку, которой были зарешечены два окна.

«Где я?.. Что со мной?.. Где Олег?..»

Вопросы эти подняли ее над подушкой, и она услышала шум в голове, болезненное кружение. Вспомнилось все, что произошло на аэродроме. И вдруг ясно, с физически ощутимой зримостью поняла все, и даже представила, как сует ей Автандил под лопатку иглу с желтоватой жидкостью, от которой временно наступает потеря сознания. У нее в сумочке лежит коробочка с дюжиной «заряженных» игл, — их дал ей Автандил на случай, если кого придется уложить на несколько часов.

Нащупала над карманом жакета мини–телефон: то ли пуговица, то ли брошка. Хорошо, что не сняли и никто не догадывается, что это за зверь у нее на жакете. Пошарила в сумочке: там, среди мелочей женского туалета, лежит еще один, запасной аппаратик. Хотела позвонить маме, Старроку, Тихому или Артуру, но раздумала. Вдруг как ее подслушивают? Попыталась встать — голова кружилась. Слегка поташнивало. Лежала, смотрела в потолок, думала. Настроение было самое удрученное. Не знала, где Каратаев. Но чутьем разведчицы понимала: за границу его не увезли. Была уверена, что органы и милиция подняли все силы и контролируют дороги, поезда, аэропорты. И еще высчитывала, как далеко могли ее, или их с Олегом, завезти от Внуково. Яд иглы действует пять–шесть часов, — значит, дальше чем за двести–триста километров не увезли. А скорее всего, они на даче Автандила и Олег здесь же, где–то рядом. Вспомнила рассказ полковника о каком–то совхозе, у которого он купил гектар земли с дубовой рощей на склоне, а под склоном бежала небольшая речушка. Интересно, знает ли о его даче Старрок?..

И снова ей захотелось позвонить Старроку, но осторожность взяла верх и она решила как следует оглядеться.

Луна сползла в нижний угол окна, и в комнате стало темнее. В душе воцарялось успокоение, думалось ей, что с ними ничего не случится, что Олег, такой находчивый и сообразительный, найдет средство ей помочь. Ему–то уж наверняка они ничего не сделают. Он всем нужен живой и здоровый, и те, кто их похитил, наверняка неглупые люди и сделают все, чтобы создать для него хорошие условия. А Олег, думала она со сладостным чувством удовлетворения, не может обрести душевный комфорт, не зная о моем положении, не будучи уверенным в том, что я нахожусь в безопасности.

Катерина имела ту счастливую особенность, что в любых обстоятельствах искала не минусы своего положения, а плюсы и быстро их находила, и тотчас же, ухватившись за них, тянула и тянула себя из бездны, плела все новые кружева своего спасения и, наконец, обретала такое состояние духа, которое помогало ей бороться и побеждать.

Успокоившись, она скоро заснула. А проснулась при ярко светившем солнце и, оглядев комнату, увидела прекрасную мебель, большой ковер посредине комнаты, круглый стол и на нем в хрустальном графине букет разноцветных полевых цветов.

Голова почти не болела, и лишь далекий тонкий звон слышался в ушах. Подумала: «А уж это вот тебе, Автандил, даром не пройдет». При своей безбрежной доброте и жалостливости Катерина умела быть мстительной.

На койке она лежала нераздетой; это обстоятельство ей понравилось. Было бы хуже, если бы ее кто–то раздевал.

Поднялась, прошлась по комнате, заглянула в одну дверь — там была другая комната, видимо гостиная, заглянула в другую: тут были ванная и из нее дверь в туалет. Оглядела потолки, стены — подумала: отсюда можно говорить по телефону.