Кавински продвинулся вперед еще на несколько футов. Теперь в поле зрения попадал третий автомобиль. Белая Митсубиши. Они продолжали ползти вперед, полевая трава шелестела по низкому бамперу. Другая Митсубиши. Еще одна. Еще одна.

— Золотая рыбка, — сказал Кавински.

Было бы не то же самое.

Но эти были тем же самым. Десятки и десятки — теперь Ронан видел, что Митсубиши были припаркованы, по крайней мере, в два длинных ряда — одинаковых машин. Только они не были совсем уж одинаковыми. Чем дольше Ронан смотрел, тем больше различий он видел. Крыло больше здесь. Забрызганный изображенный дракон там. У какой-то были странные фары, которые обхватывали весь перед машины. У какой-то фар не было вовсе, только чистый кусок металла там, где они должны бы быть. Некоторые были немного выше, другие — чуть длиннее. Один автомобиль имел только две двери. А еще один — вообще ни одной.

Кавински добрался до конца первого неровного ряда и повернул к следующему. Там стояло, должно быть, больше сотни машин.

Это не было возможно.

Ронан сжал кулаки. Он произнес:

— Думаю, я не единственный, у кого сны повторяются.

Потому что, конечно, все это было из головы Кавински. Как поддельные водительские права, как кожаные браслеты, которые он дал Ронану, как невероятные вещества, за которыми его друзья проделывали многочасовой путь, как и каждый невозможный фейерверк, что он запускал каждый год на Четвертое Июля, как любая подделка, благодаря которой он был известен в Генриетте.

Он был Грейвореном.

Кавински потянул ручной тормоз. Они были белой Митсубиши в мире белых Митсубиши. Каждая мысль в голове Ронана казалась частицей света, исчезающей до того, как он мог бы ее удержать.

— Я же говорил, чувак, — сказал Кавински. — Простое объяснение.

Голос Ронана был очень тихим.

— Машины. Целая машина.

Он никогда даже не представлял, что такое возможно. Он никогда даже не думал о попытке достать что-то большее, чем ключи от Камаро. Он никогда даже не мыслил о ком-то, кроме себя и своего отца.

— Нет… мир, — ответил Кавински. — Целый мир.

Глава 38

После того, как вечеринка сошла на нет, Гэнси выбрался на заднюю лестницу, избегая своей семьи. Он не знал, где был Адам — предполагалось, что тот будет спать в старой комнате Гэнси, а гости его матери займут все другие свободные комнаты — и он не искал его.

Гэнси должен был спать на диване, но сегодня у него не будет сна. Так что он тихо вышел во внутренний сад.

Вздохнув, он присел на край бетонного фонтана. Здесь было много тонкостей и чудес английского сада, но большинство из них терялось после наступления темноты. Воздух был насыщен ароматом самшита, гардении и китайской еды. Единственные цветы, которые он мог видеть, были белыми и сонливыми.

Его душа внутри была ободранная и избитая.

То, что ему было нужно, это сон, чтобы этот день можно было бы закончить и начать новый. То, что ему было нужно, это способность выключить воспоминания, чтобы он смог прекратить проигрывать ссору с Адамом в голове.

«Он ненавидит меня».

То, что он хотел, это оказаться дома, а дом был не здесь.

Он был на пределе, чтобы решать, что мудро, а что нет.