– Проверьте патроны, – сказал Тамура.

Полицейский медленно, далеко не так профессионально, как убийца, открыл барабан.

В пяти гнездах из шести виднелись донышки патронов. Одно гнездо во избежание случайного выстрела всегда оставляли пустым.

– Проверили, все в порядке, все на месте? – весело спросил Тамура, всей кожей ощущая напряженные взгляды корреспондентов. – Отлично. А теперь выстрелите в небо.

Полицейский с обреченным видом неловко вскинул пистолет и направил дуло в небо. Если бы вокруг плотным кольцом не стояли Тамура и его телохранители, он бы, наверное, передумал. Ему было страшновато под взглядами других полицейских и сыщиков.

– Пли! – скомандовал Тамура.

Полицейский с отчаянной решимостью нажал на спуск.

Раздался сухой щелчок.

– Один выстрел, – Тамура усмехнулся. – Может быть, осечка? А ну‑ка, расстреляйте все патроны.

Было видно, как при каждом нажатии на спуск медленно взводится курок и вращается барабан.

Щелк!.. Щелк!.. Щелк!.. Все пять раз пистолет дал осечку.

Полицейский испуганно посмотрел на пистолет, словно сделал что‑то нехорошее, потом опять открыл барабан. В пяти гнездах блестели маленькие серебряные кружочки взрывателей со следами от ударника.

– Ага… кажется, новое оружие уже вступило в силу! – Тамура обернулся к корреспондентам и громко расхохотался. – В дальнейшем огнестрельное оружие станет обыкновенной детской игрушкой.

С этими словами он быстро сел в кадиллак.

Я‑то понимал, в чем дело: это Гоэмон демонстрировал свой очередной фокус.

Круги по воде

От камня, брошенного Тамурой, или, точнее, Гоэмоном, по всему миру пошли круги.

Сначала очень медленно.

Театральное заявление, сделанное Тамурой в отеле Т., не сразу вызвало широкий отклик.

Пресс‑конференция состоялась в последних числах марта, и сногсшибательная весть была расценена корреспондентами как довольно неуклюжая первоапрельская шутка. Не знаю, предвидел ли Тамура, что так обернется дело.

Большинство европейских и американских газет молчало. Лишь наиболее легковерные дали под общей шапкой «Первое апреля» несколько коротеньких сообщений: «В бомбах водород превращается в воду», «Японский босс забавляется», «Повзрывались – и хватит» и пр.

Сообщения японской прессы носили более сенсационный характер.

И все же ни одна японская газета не дала сообщений о пресс‑конференции на первой полосе. Короткие отчеты были помещены на второй полосе, внизу. Дело в том, что после происшествия у отеля Т. Тамура бесследно исчез. Зато рубрика «происшествия» во всех газетах почти полностью была посвящена «покушению неизвестного лица на господина Дайдзо Тамуру». Полиция заявила, что личность и национальную принадлежность преступника пока установить не удалось. На допросах он упорно молчал, и оставалось только строить догадки о причинах покушения.

Мировую прессу гораздо больше занимали бои между дальневосточной американской армией и населением некоей страны Юго‑Восточной Азии. Американское командование за шесть часов до заявления Тамуры ввело строжайшую цензуру на все сообщения корреспондентов с места боев, а через три часа после заявления Белый дом установил такой же строгий контроль над прессой и радио.

Что же происходило на фронтах Юго‑Восточной Азии? Вот уже несколько лет тянулась долгая и упорная партизанская война, доставлявшая немало хлопот американцам. Весь мир с тревогой ожидал, что пламя, тлевшее где‑то в дебрях Азии, вот‑вот разгорится в огромный пожар.