Я с ним был согласен. Сюда собрался весь город. Дети верещали и носилась в толпе, гоняясь друг за другом, и гадали, что за подарки им достанутся на Рождество. Родителям не было до них дела. Каждый, кто мог двигаться, танцевал: толстые, худые, уродливые, привлекательные. В комнате отдыха несколько холостяков набирались яичным флипом и рассуждали о войне, но их было не больше дюжины. А в одном каре отплясывал священник — редкое зрелище.

— Глотну-ка я флипа, — сказал Джонни. — А там посмотрим, что нам предпринять.

Он пошел один, я не хотел напиваться до окончания танцев. Тошно было и так.

Когда кадриль закончилась, я стал пробираться к Молли, но было так людно, что, конечно же, добрые пять десятков человек налетели на меня по дороге, чтобы пожать руку, потолковать о делах, пожелать веселого Рождества, расспросить об отце, о скотине и тому подобном, так что не успел я приблизиться к ней, как заиграли вальс, Эдди ее подхватил, обнял, и они пошли танцевать. Я разозлился не на шутку. Прижал он ее так крепко, что было непонятно, как она еще может дышать.

Когда вальс закончился, я оказался возле них. Джонни на другом конце площадки болтал с Мейбл и каким-то парнем. Эдди был весь красный и лыбился, а его чуб спадал на глаза. Настроение у него было что надо.

— Привет, скотник, — сказал он, — потанцуй с моей телкой. Мне пора выпить. Здесь чертовски жарко.

Он вручил мне Молли и пошел на улицу. Наверное, где-то припрятал бутылку.

— С Рождеством тебя, Гид, — сказала Молли. — Хорошо, что ты сюда выбрался. А знаешь, Эдди купил автомобиль.

Известие было не из веселых, и подробностями я не стал интересоваться. Очень похоже на этого придурка. Рубашки без пятнадцати заплаток у него в жизни не было. Позже мы узнали, что тогда он взял подержанную машину за сорок пять долларов. Наскреб на своей работенке, пуп надорвал.

Мы медленно, очень медленно закружились в вальсе. На Молли было темно-синее платье, под глазами лежали легкие тени, будто она не выспалась. Шея ее пахла лавандой. И еще от нее слегка отдавало виски, наверное Эдди уговорил ее выпить. Мне хотелось ей сказать очень много, но она положила голову мне на плечо, и разговор не получился. Потом я разрешил Джонни потанцевать с ней — сказал, что ему это подарок на Рождество. Один танец я танцевал с Мейбл, она заболтала меня до смерти.

С Молли отплясывали кадриль, у нас здорово получалось, настоящее веселье. В середине танца вернулся Эдди, пришлось ему посидеть и подождать. Для сегодняшнего вечера мне было достаточно, и я решил выпить. Когда провожал Молли после танца, сказал ей, что у меня для нее есть рождественский подарок.

— Я сама за ним приеду, — сказала она. — Последнее время у папы скверное настроение.

Эдди схватил ее и потянул к себе, он стал градусов на пятнадцать пьяней. Постепенно напивался и Джонни. Он все время был с Мейбл.

— Старина Джош отвезет ее домой, — сказал он. — А меня она зовет заехать попозже, она приготовит горячий шоколад. Я не могу устоять перед горячим шоколадом, ты же знаешь.

Я пошел и принял очень крепкий флип. Меня поманила скрипичная музыка, я устроился за баром и стал слушать. Потом вдруг прибежала Молли и зашептала мне в ухо. Она плакала.

— Разними их, Гид, — говорила она. — Такой хороший вечер, нельзя, чтобы они дрались. Эдди делается таким гнусным. Скажи Джонни, что он мне разонравится, если не прекратит драку.

— Что там у них? — спросил я. — Черт, многовато я выпил. Где они?

— На улице, — сказала она. — Иди, разними их.

От холодного воздуха в голове прояснилось. Эдди и Джонни я нашел за машинами.