По виду Фролу было лет тридцать пять. Сколько я помнила, в царствование Екатерины Алексеевны членовредительные телесные наказная уже почти не применялись, разве что к участникам Пугачевского бунта, кем мой сосед никак не мог быть по возрасту. Об этом я его и спросила. Фрол попытался заговорить, но, видя, что я его не понимаю, жестом показал на голове чалму, сузил пальцами глаза и махнул рукой на юг.

    -  Так тебя турки так изуродовали? - догадалась я. - Ты что, был в плену?

    Он утвердительно кивнул головой.

    -  Выходит ты никакой не разбойник?

    Флор улыбнулся, покачал головой и, встав во фрунт, произвел несколько приемов с воображаемым ружьем.

    Он вспомнил свое прошлое, и я вместе с ним увидела горы, бегущих людей в восточных одеждах, с кривыми саблями в руках. Потом его куда-то потащили и он сидел в каменной яме.

    -  Ты был солдатом и попал в плен к туркам? - поняла я. - Тогда почему ты прячешься?

    Этого жестами объяснить оказалось невозможно, и он лишь развел руками.

    -  А Кузьма разбойник?

    Фрол опять покачал головой.

    -  Он же сказал, что убил своего барина! - напомнила я.

    Безъязыкий помахал рукой и изобразил несколько ударов кулаком по лицу.

    -  Понятно, не убил, а побил, - подсказала я. - Ну да, он так и сказал, что прибил барина.

    Фрол опять улыбнулся и утвердительно кивнул. Больше я ничего спрашивать не стала. Мы молча сидели и наблюдали за прибоем. Волнение на море усилилось, и теперь волны начали с брызгами разбиваться о камни берега. Мы отошли от береговой линии, и нашли себе новое пристанище на поросших мхом валунах.

    Когда вернется Кузьма, я не знала даже приблизительно и приготовилась к долгому ожиданию. Небо постепенно темнело, подул сырой и прохладный ветер. С запада плыли низкие облака, и несколько раз начинался дождь. Осень уже чувствовалась во всем, огрубела и поредела трава, меняли цвет листья, стало раньше темнеть.

    Со времени ухода нашего посыльного прошло часа три. На темном небе между облаками, проглянули первые звезды, а он все не возвращался. Я начинала волноваться и, против воли, тревожно оглядывалась по сторонам. Фрол тоже нервничал, но старался не показывать, что волнуется, и временами одобрительно похлопывал меня по плечу.

    Я замерзла, встала на валун и начала размахивать руками, чтобы согреться. Фрол тоже поднялся на ноги и вслушивался в ночные звуки. Я уже имела случай оценить его необыкновенный слух и с надеждой на него поглядывала. Однако он, встречая мой вопрошающий взгляд, только отрицательно качал головой.

    Что делать, если не вернется Кузьма, я не знала. К тому же, если он попадется в руки полиции, получится, что я своей просьбой погубила хорошего человека. Да и сама оказывалась в труднейшей ситуации: почти без денег, подорожной грамоты и помощи.

    -  Э-э-э! - вдруг воскликнул безъязыкий, и показал рукой в сторону суши.

    -  Кузьма? - с надеждой спросила я, на что он утвердительно кивнул головой.

    Сама я ничего кроме хруста прибоя не слышала, но Фролу поверила и до рези в глазах, вглядывалась в лунный береговой пейзаж.