Карелину очень понравилась Натка-Наталья. Он не сомневался, что и родители будут очарованы, в девчушке чувствовался редкий шарм. К тому же малышка искренна и не по-детски серьезна. Она не кокетничала, как племянница, не капризничала и не сюсюкала нарочито.

Интересовал Карелина и ее старший брат. По двум причинам.

Во-первых, просто любопытно, кого там пригрел Скуратов на своей широкой груди.

Во-вторых, Саша почему-то хорошо запомнил смешную рыжуху у реки, где они собирались праздновать окончание сессии. Светло-карие глаза, широко расставленные и сердитые-сердитые, смешные конопушки по всему тощему прозрачному личику, костер над головой вместо нормальных волос – Саша в жизни не видел таких огненно-красных кудряшек – пышный детский рот и упрямый подбородок, разделенный пополам глубокой ямочкой.

Там, в лесу, Саше нравилось ее дразнить. Янтарные глазищи тут же светлели и становились тигриными, в них переплескивались через край первобытная ярость и жажда крови. Карелин ничуть не удивился бы, вцепись девчонка ему в физиономию.

«Если бы достала до лица, шмакодявка, – самоуверенно подумал он. – В ней от силы метр шестьдесят пять. В прыжке. Если кепку нацепит…»

Прямо-таки оглушительная тишина в прихожей заставила Карелина ускорить шаги. Он с разгона уткнулся в спину Скуратова, обогнул его – много там рассмотришь из-за Игореховых плечищ! – и потрясенно замер, не веря собственным глазам: да, Скуратову, судя по всему, скучать не приходится!

На самом пороге растерянно топтался… – топталась? черт, он потом в этом разберется! – топталась та самая лиса-огневка с тигриными глазами, и зрачки ее от беспомощной злости и досады явственно дрожали и плыли в вертикаль. Она вцепилась в дверной косяк с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Огненно-рыжие волосы тем же костром пылали над головой, высокая тонкая шея трогательно тянулась из слишком широкого ворота черной футболки, веснушки на бледном лице пылали как угли на только что выпавшем снегу.

Рядом, прижимаясь к бедру девчонки – мальчишки? да не может быть! – стоял крупный лохматый пес, вислоухий, бородатый, почти такой же рыжий как хозяйка. Невозмутимо спокойный в отличие от нее.

Карелин с силой дернул себя за ухо: неужели Игореха всерьез принимает это чудо-юдо за парня?! Может, у него что-то со зрением? Или с психикой? Никогда бы не подумал…

Ха – копия сестрицы!

Приютил сиротинушку.

Впрочем, какое Карелину дело? Он не собирается ломать чью-либо игру. Вдруг ИМ так удобнее – считать рыжика парнишкой?

Надо же, придумали – Полька и Аполлинария! Он и она. Един в двух лицах, что называется. Сейчас, выходит, это он. Временно. Полька, значит.

Классный спектакль!

Интересно, малышка участвует? Что-то не вспомнить, как она называла рыжее чудо. Просто Поля? Кажется, да. А если и ошибется, Скуратов вряд ли обратит внимание. Решит – ребенок путает брата с сестрой, что понятно, раз они так невероятно похожи.

Карелин радостно заухал, лисица-огневка оказалась еще забавнее, чем он помнил. Ишь, закусила нижнюю губку, размышляет, как обвести своего благодетеля вокруг тонкого пальчика. И ведь обведет!

Натка-Наталья оглянулась на Карелина и пролепетала:

–Правда, Поля.

–А этот… джентльмен? – Саша кивнул на пса, тот и глазом не повел в его сторону.

–Мне тоже интересно, – процедил сквозь зубы Игорь, выходя из ступора. – Что это за лохмач?!

Игорь мрачно усмехнулся: судя по несчастной и упрямой физиономии найденыша, собаку Полька намерен, по крайней мере, накормить. Где он только нашел эту рыжую образину, клыки почти в палец, с ума сойти...

Маша молчала, тесно прижимаясь – глупо упускать случай! – к груди Игоря. Полька показался ей совсем ребенком.