Изменить размер шрифта - +
Но все хуже, твой разум не мутнеет, и ты все равно продолжаешь. Ты можешь понять, что вся радость в мире исчезла для тебя, что все твои поступки, отдаляют то, что ты так надеешься получить в пределах своей досягаемости, ты желаешь умереть, но ты продолжаешь. Ты осознаешь, что находишься в созданном тобою аду, но все равно продолжаешь. Поскольку больше ничего не остается.

Элфис приземлилась на тело моей жены, но усмехающееся лицо Арлетт было все еще отлично видно, все еще наклоненное в сторону освещенного солнцем мира, все еще глядя на меня. И крысы вернулись. Корова, упавшая в их мир, несомненно, заставила их отступить в трубу, о которой я уже не думал иначе как о Крысином бульваре, но затем они учуяли свежее мясо, и поспешили вернуться, чтобы заняться расследованием. Они уже грызли бедную старую Элфис, пока она мычала и лягалась (теперь уже слабее), а одна сидела на голове моей мертвой жены как жуткая корона. Она проделала отверстие в мешке и вытащила пучок волос своими ловкими когтями. Щеки Арлетт, некогда такие круглые и красивые, свисали клочьями.

Ничто не может быть хуже этого, подумал я. Без сомнений, я достиг пика ужаса.

Но да, худшее всегда ждет впереди. Когда я всмотрелся вниз, замерев от шока и отвращения, Элфис вновь лягнулась, и одно из ее копыт, попало по тому, что оставалось от лица Арлетт. От удара челюсть моей жены сломалась, и все ниже носа, перекосилось влево, словно на шарнире. Тем не менее, усмешка от уха до уха осталась. От того, что она больше не находилась параллельно ее глазам, она сделалась еще хуже. Словно она имела теперь два лица, чтобы преследовать меня вместо одного. Ее тело сместилось напротив матраца, заставляя его соскользнуть. Крыса на ее голове метнулась вниз за него. Элфис снова замычала. Я подумал, что, если бы сейчас вернулся Генри, и посмотрел в колодец, он убил бы меня за то, что я сделал его частью этого. И, вероятно, я заслужил убийства. Но это оставило бы его в одиночестве, а один, он будет беззащитен.

Часть крышки упала в колодец; часть ее все еще свисала. Я зарядил свое ружье, приставил его к плечу, и нацелился на Элфис, которая лежала со сломанной шеей и головой, задранной против каменной стены. Я выждал, когда мои руки стабилизируются, затем спустил курок.

Одного выстрела было достаточно.

Вернувшись в дом, я обнаружил, что Генри заснул на кушетке. Я был слишком потрясен, чтобы считать это странным. В тот момент, он казался мне единственной действительно обнадеживающей вещью в мире: испачканный, но не настолько грязный, чтобы никогда больше не смог снова стать чистым. Я нагнулся и поцеловал его в щеку. Он простонал и отвернул голову. Я оставил его там и пошел в коровник за инструментами. Когда спустя три часа он присоединился ко мне, я вытащил сломанную и свисающую часть крышки колодца из отверстия и начал засыпать его.

— Я помогу, — сказал он безразличным и тоскливым голосом.

— Хорошо. Возьми грузовик и съезди к насыпи в Вэст Фэнс…

— Один? — Недоверие в его голосе было слабым, но я рад был услышать вообще хоть какую-нибудь эмоцию.

— Ты знаешь все передние передачи, и сможешь найти заднюю, верно?

— Да…

— Тогда все будет в порядке. У меня пока достаточно земли, чтобы продолжать, а когда вернешься, худшее будет позади.

Я ждал, что он опять скажет мне, что худшее никогда не закончится, но он не сказал. Я продолжил засыпать колодец. Я все еще видел макушку головы Арлетт и мешковину, с этим ужасным пучком, торчащим из нее. Там мог быть уже помет новорожденных крысенышей в колыбели бедер моей мертвой жены.

Я услышал, как грузовик один раз кашлянул, затем второй. Я надеялся, что заводная рукоятка, дернувшись назад, не сломает Генри руку.

Когда он в третий раз повернул заводную рукоятку, наш старый грузовик заревел и ожил. Он задержал искру, нажав на педаль газа раз или два, затем уехал.

Быстрый переход