Я зажмурилась, боясь расплакаться прямо посреди улицы. Сунула руки в карманы куртки, покрепче сжала Воронью фею. И тут услышала шаги. Я открыла глаза и увидела очень толстого человека, который шёл переваливаясь мне навстречу. Он просто не мог идти ровно, такой он был грузный. Когда он подошёл ближе, я услышала его свистящее дыхание.

 Мне он понравился, хотя и был такой толстый. На нем был огромный оливково-зелёный пиджак, гигантские чёрные брюки и лиловые замшевые ботинки. Светлые, довольно длинные волосы спадали ему на лицо. От ходьбы он весь покраснел. Было неловко его разглядывать. Наверное, ему уже надоело, что все на него таращатся. Я отвела глаза и снова посмотрела на дом.

 Я ждала, пока пузан пройдёт мимо. Но он замедлил ход, его лиловые ботинки едва двигались. Вдруг он остановился, оказавшись почти вплотную ко мне. Он быстро, со свистом дышал. От него пахло туалетной водой с ароматом лимона. Сунув руку в карман пиджака, он вытащил носовой платок и вытер лоб. Потом как-то застенчиво кивнул мне и двинулся прочь, туда, откуда пришёл. Можно подумать, он специально приходил посмотреть на дом номер двадцать восемь. Для этого могла быть только одна причина.

 — Простите, — робко крикнула я ему в спину. — Я знаю, это звучит очень глупо, но… Вы любите Каспера Грёзу?

 Он остановился. Обернулся, насторожённо посмотрел на меня.

 — Почему ты спрашиваешь?

 — Потому что он раньше жил здесь. А вы, мне показалось, тоже смотрели на этот дом.

 — А тебе нравится Каспер Грёза? — спросил он.

 — Очень. У меня все его книжки, даже «Дымчатая фея». Я знаю их наизусть, все двенадцать.

 — А которая тебе больше нравится?

 — Наверное… Вообще-то они мне все нравятся, но, наверное, больше всех — «Полночь».

 — Какая страница?

 — Последняя, та, где принцесса выглядывает из окна своего дворца. То есть это я так думаю, что она во дворце. Может быть, это тюрьма — трудно отличить при лунном свете. Там вдали виднеется церковь с высоким шпилем, и часы бьют полночь. На следующей странице сказано, что, если загадать желание, пока бьют часы, оно обязательно сбудется.

 — Разве там  так сказано? Или же там сказано, что желание,  может быть, сбудется?

 — Ой, правда! Так вы действительно его фан, раз настолько хорошо знаете его книги.

 Но он, как ни странно, покачал головой.

 — Нет, я бы не назвал себя фаном. Я вижу недостатки в каждой иллюстрации.

 — Но ведь они такие прекрасные! Все до единой! Даже когда он рисует что-нибудь уродливое или злое. Это самые чудесные иллюстрации в мире! — возмутилась я.

 — Что ж, я не стану с тобой спорить. Я уверен, Каспер Грёза был бы очень горд, если бы знал, что на свете живёт такой горячий поклонник его творчества.

 — Я всегда говорила, что я его фан номер один, только это глупо, ведь его книгами зачитываются сотни и тысячи людей. Есть даже фан-клуб, но там заправляют его издатели. Он сам никогда не выходит на сайт.

 — Я слышал, он большой нелюдим, — печально произнёс толстяк.

 — Никто не знает, где он живёт, и он никогда не даёт интервью, и не раздаёт автографов, и никогда никому не пишет.

 — Совсем никому?

 — Ну, может быть, один раз, давным-давно, — сказала я, с нежностью думая про свою тайну.

 Я невольно улыбнулась, и толстяк улыбнулся мне в ответ.

 — А вам он тоже написал? — спросила я. — Вы поэтому знаете этот дом?

 — Я всегда знал этот дом, — сказал он.